Мы в упор смотрели друг на друга.
– Почему ты ходишь исповедоваться в будний день? Потому что так делала она?
– А откуда ты знаешь, когда она ходила? Этого нет в пьесе!
– Зато есть в книжке.
И мы снова уставились друг на друга.
– Всем известно, что Мадлена под конец своей жизни стала слишком религиозной, ежедневно ходила на исповедь и, простертая ниц на полу, молилась в костеле.
– И кому это «всем»? – прошипела она.
– Ну… всем в театре.
– Мы – не в театре. И я могу делать все, что мне заблагорассудится, хоть по два раза на дню ходить в костел и исповедоваться… даже три, пять, да сколько угодно раз…
По моим щекам потекли слезы.
– Ты чего разревелась, что я такого сказала?
– Боюсь, я не понимаю, что за роль у тебя сейчас.
– Какая роль? Я ничего не играю. Молюсь, и все.
– Она тоже говорила, что молится! Архиепископ Шаррон ее спрашивает: «Чем спасаешься от дьявола?» А она отвечает: «Молюсь». И тогда он говорит: «Господь за это вознесет тебя и полюбит».
– Надеюсь, что так и будет, – тихо сказала Эльжбета.
Я не могла больше этого слушать, вскочила и выбежала из дома с плачем. Проревела в своей машине всю дорогу домой.
Почему я не сделала никаких выводов из этого разговора? Неужели я не в состоянии была понять, что переходить дорогу Эльжбете небезопасно для меня? Если бы перестала бегать за ней, быть может, все потихоньку бы пришло в норму. Ведь я уже начала работать над ролью Маргариты, и это доставляло мне большую радость. Появилась надежда, что я снова смогу стать собой, что место Арманды наконец освободилось и теперь его может занять другая героиня… Но правда заключалась в том, что Арманда возвращалась, когда ей вздумается. Для меня это означало простой, невозможность работать над новой ролью. Тогда я садилась в машину и ехала к Эльжбете. Но вместо Эльжбеты меня встречала Мадлена. Я уже знала, что если не застану ее дома – значит, найду в костеле. Я была не в силах переносить все это, включая и ее облик. Она была с ног до головы одета в черное… А ее лицо! Впечатление было такое, будто она пребывала в ином мире и неустанно твердила: «Хочу слушать вечную службу…» Опять текст из пьесы. Она, по крайней мере, выглядела счастливой, зато я – нет.
Однажды я решилась поговорить с ее духовником. Подождала, пока Эльжбета удалится на безопасное расстояние, и вошла в исповедальню:
– Святой отец, вы только что исповедовали одну женщину… актрису…
– Во имя Отца и Сына и Святого Духа, аминь, – услышала я в ответ.
