Однажды утром господин Лербур встал с постели раньше обычного, что, по правде говоря, было возможно, только поднявшись до вторых петухов. Выйдя из дома, он спустился по главной единственной улице, именовавшейся Королевской, повернул направо, свернул в довольно чистенький переулок и остановился перед весьма скромным на вид домиком. Солнце едва золотило крыши домов, сонные петухи перекликались хриплым фальцетом, и ребятишки, в одних рубашонках, потягиваясь, одевались перед порогами своих жилищ.
Однако, несмотря на ранний час, в столярной мастерской папаши Гюгенена слышался жалобный скрип рубанка и пронзительный визг пилы; все ученики были на своих местах, и хозяин с отеческой суровостью уже распекал кого-то.
— В такую рань уже на ногах, господин управляющий! — сказал старый мастер, в знак приветствия приподнимая свой синий полотняный колпак.
Господин Лербур с внушительным и таинственным видом поманил его к себе.
— У меня к вам важное дело. Пойдемте-ка в ваш садик, — вполголоса проговорил он, когда тот приблизился, — здесь у меня голова просто раскалывается. Ваши ученики, не иначе как назло, колотят что есть мочи, словно они глухие.
Они прошли через заднюю комнату и, миновав дворик, вступили в сад, представляющий собой небольшой участок, засаженный фруктовыми деревьями, которые, не ведая ни садовых ножниц, ни прививок, пышно разрослись и давали сочные плоды. Тмин и шалфей, росшие здесь вперемешку с гвоздикой и левкоем, наполняли утренний воздух сладким ароматом; густая живая изгородь укрывала гуляющих от любопытных взоров.
Здесь-то господин Лербур, приняв еще более важный вид, и сообщил мастеру Гюгенену, что в замке в скором времени ожидается прибытие господ.
Однако мастер Гюгенен, казалось, вовсе не был так ошеломлен этой новостью, как того хотелось управляющему.
— Что ж, — сказал он, — это уж ваше дело, господин Лербур, мне-то ведь что — разве паркет где понадобится подправить или какой шкаф починить…
— Не об этом речь, есть дело поважнее, — сказал управляющий, — сиятельное семейство, видите ли, имеет намерение — странное намерение, осмелюсь я сказать! — восстановить часовню. Вот я и пришел поговорить с вами: сможете ли вы, вернее — захотите ли, взяться за это дело.
— Часовню? — переспросил папаша Гюгенен, очень удивленный. — Восстановить часовню? Скажи на милость… Чудно, право! Вот уж не ждал, что они такие богомольные. Впрочем, нынче это с них требуется… Поговаривают, будто король Людовик Восемнадцатый…
