Стена настолько стала частью моей жизни, что иногда я неделями не вспоминаю о ней. А если и вспомню, она кажется мне не страшнее кирпичной стенки или садовой ограды, что мешает пройти. Да и что в ней такого? Предмет из вещества, состава которого я не знаю. Таких предметов в моей жизни всегда было более чем достаточно. Стена заставила меня начать абсолютно новую жизнь, но по-настоящему меня волнует то же, что и раньше: рождение, смерть, времена года, рост и распад. Стена просто такая штука, не живая и не мертвая, мне нет до нее, по сути, никакого дела, вот она мне и не снится.
В один прекрасный день придется ею заняться, потому что я не хочу оставаться тут навсегда. Но до тех пор не желаю иметь с ней никаких дел.
С нынешнего утра я убеждена, что никогда больше никого не встречу, разве что кто-нибудь остался в горах. Если бы снаружи еще были люди, они бы давным-давно прилетели на самолетах. Я же вижу, что стену перелетают даже самые низкие облака. И они не ядовитые, а то меня бы уже не было на свете. Почему же не прилетают самолеты?
Мне бы следовало раньше сообразить. Не знаю, отчего я об этом не подумала. Где же разведывательные самолеты победителей? Или нет победителей? Не думаю, что когда-нибудь свижусь с ними. В общем-то хорошо, что я прежде не думала о самолетах. Еще год назад такая мысль повергла бы меня в глубокое отчаяние. А сейчас — нет.
Уже несколько недель с глазами у меня, кажется, не все в порядке. Вдаль я вижу отлично, но при письме строчки часто расплываются перед глазами. Это, наверное, из-за слабого света и из-за того, что писать приходится твердым карандашом. Я всегда гордилась своими глазами, хотя гордиться физическим преимуществом глупо. Никогда не могла представить себе ничего хуже слепоты. Может, я просто стану чуть более дальнозоркой и беспокоиться не о чем. Скоро снова мой день рождения. С тех пор как живу в лесу, не замечаю, что старею. Ведь нет никого, кто мог бы обратить на это мое внимание. Никто не говорит мне, как я выгляжу, сама же я никогда об этом не думаю. Сегодня двадцатое декабря. Буду писать, пока не придет пора весенних работ. В этом году лето будет не таким тяжелым, поскольку в горы я перебираться не стану. Белла, как в первый год, попасется на лесной луговине, и это избавит меня от дальнего трудного пути.
Февраль первого года в календаре совершенно пустой. Но кое-что я все-таки помню. По-моему, было скорее тепло и сыро, чем холодно. На лужайке травка зазеленела, пробиваясь сквозь желтые прошлогодние стебли. Ветер дул не южный, а теплый, западный. В общем, для февраля ничего особенного. Я радовалась, что дичь хоть немного поживится листьями и старой травой и переведет дух. У птиц дела тоже пошли на лад. Они держались вдали от дома, значит, во мне больше не нуждались. Только вороны хранили мне верность до прихода настоящей весны. Сидели на елках и ждали отбросов. Жизнь их протекала по строгим законам. Каждое утро в один и тот же час они оккупировали прогалину, долго кружили, взволнованно каркая, потом рассаживались по деревьям. А под вечер, когда начинало смеркаться, поднимались с криком над лесом и куда-то улетали. Понятия не имею, где они ночуют. Вороны ведут захватывающую двойную жизнь. Со временем я почувствовала к ним определенную симпатию и не могла понять, как это не любила их раньше. В городе они встречаются только на грязных свалках, поэтому они казались мне унылыми грязными созданиями. Здесь же, на блестящих елях, они стали совсем другими, и я позабыла старую антипатию. Нынче я каждый день жду их появления: я определяю по ним время. Даже Лукс к ним привык и оставил в покое. Он вообще привыкал ко всему, что было мне по душе. Он здорово умел применяться к обстоятельствам. Только для Кошки вороны остались постоянным источником раздражения. Взъерошив шерсть и скаля зубы, она сидела на подоконнике и глядела на них, прямо-таки впадая в ярость. Всласть назлившись, она мрачно укладывалась на лавке, чтобы во сне забыть злость. Недалеко от дома жила сова. С тех пор как появились вороны, она куда-то переселилась. Я ничего против совы не имела, но мы, судя по всему, ждали котят, и очень хорошо, что вороны ее прогнали.
