— Ты видел Бога? — улыбнулась Клава.
— Не то чтобы видел… скорее, я был его частью… — Вадим говорил отрывисто, воспоминания накатили на него тягучей волной.
— О, не очень скромно…
— Не надо шутить, лучше сама послушай и попытайся помочь понять. Как только я поднялся до уровня сингулярного разрыва, я… исчез. Мое сознание превратилось в часть… ну, скажем, в часть какого-то коллективного сознания. Вернее, коллективного сознательного состояния материи. Я был никем и всем, я не был локализован во времени. — Вадим в запале даже попытался встать, но не смог и обессиленно оперся на подлокотники кресла.
— Может, это разновидность коматозного состояния. Ведь ты явно находился под действием какой-то жуткой суперпозиции полей. Разорвать пространство, а может, и время, как сделал этот твой артефакт, — не так просто. — Клава нашла, хотя бы для себя, рациональное объяснение. — Ведь представь, если рвется пространство, то что же может тогда произойти с психикой человека?
— Нет, определенно это была не кома. Ведь я не все время находился в этом растворенном состоянии. Иногда я материализовался. Много раз. Я не могу все восстановить в деталях, но точно помню — коллективное сознательное выталкивало меня в материальный мир. И это было именно вне времени. Вернее, каждый такой выброс мог оказаться в любой точке временной шкалы.
— Но ведь это тоже могло быть частью видений, которые возникали в твоем мозгу вод воздействием окружающих полей! — Клава никак не хотела отступать от материалистической точки зрения.
— Да. Конечно, могло. Но странные какие-то были видения. Я шел на штурм Никеи вместе с Петром-пустынником. И поверь — я не изучал этого в курсе истории. Я бомбил ночной Берлин в сорок первом году. Я был штурманом дальней авиации, мы летели на ДБ-3. Мы все погибли. Я воевал с сарматами… — Вадим замолчал. — Было еще много чего. Я не все помню.
— Ну… все-таки такие сведения бывают и у обычных людей. Информационное поле вещь такая, ты мог совершенно на подсознании владеть этими све…
— Нет, Клава, нет! — оборвал ее Малахов. — Смотри!
Вадим рванул ворот рубашки так, что посыпались пуговицы.
— Вот. Сюда ударила сарматская стрела. Вот это, — Вадим показал длинный шрам на плече, — меня достала сарацинская сабля во время жестокого боя на крепостной стене Никеи. У меня на спине ожог, я горел в нашем ДБ… Это что?
— Извини, Вадим, я никак не хотела… — Клава смотрела на шрамы широко раскрытыми от изумления глазами. — Ну, хорошо, может, ты и вправду познал мир совсем с другой стороны. Но почему он мучает тебя? И ты знаешь, ведь твои раны — это, может быть, ну…
