Каждый вечер, когда становится так темно, что монахи уже не могут писать и покидают скрипторий, отправляясь к вечерне, Титивиллюс тщательно собирает все ошибки в свой мешок и тащит их в ад, чтобы представить дьяволу и занести каждый грех в специальную книгу – против имени монаха, ответственного за совершение ошибки. Эта книга будет прочитана в день Страшного суда.
Такое удручающее (и можно сказать, несправедливое) положение дел оставалось неизменным около тысячи лет – пока Возрождение не засияло по всей Европе и положение каллиграфов стало меняться от плохого к худшему. К началу XIV века монахи столкнулись с необходимостью бешено ускорять темп работы. Иначе они уже не могли удовлетворять стремительно растущий спрос на рукописи со стороны университетов, которых становилось все больше и больше. Тогда монахи, обезумевшие от этой гонки, стали искать способ избежать ответственности за возрастающее количество ошибок в работе, а значит, и за свои подвергающиеся опасности души.
Тут Титивиллюс и увидел шанс для себя.
Он предложил переписчикам священных текстов вечную сделку: личное освобождение от грехов в обмен на тайное соглашение, гарантирующее, что количество ошибок будет продолжать стремительно расти. Поскольку количество ошибок и так уже вышло из-под контроля, монахи с удовольствием согласились.
Так Титивиллюс стал демоном-покровителем каллиграфов: он покрывает их грехи и спасает их от ада.
Однако человеческая мысль не стоит на месте, и в 1476 году Уильям Какстон, научившийся в Кёльне своему грязному, отвратительному ремеслу, установил в Вестминстере первый печатный станок. Вскоре после этого показалось, что сделка Титивиллюса была бессмысленной.
Возможно, вы подумали, что подобное развитие событий положило конец бизнесу маленького уродливого паршивца. Возможно, вы подумали, что один из прихвостней Люцифера вызвал Титивиллюса для личной встречи и объяснил: к глубокому сожалению, фирма больше не нуждается в некоторых сотрудниках. Но дьявол никогда не увольняет своих подчиненных; он просто понижает их в должности, урезает жалованье и заставляет трудиться в худших условиях.
И поверьте мне, маленький, пузатый сукин сын все еще жив и благополучно устроился в Лондоне XXI века – этот маэстро невнимательности с самым мрачным видом шляется по моей мансарде, готовый, как только ему представится случай, испакостить мою работу и отправить меня в ад. К несчастью для него, я не так уж часто работаю с библейскими текстами. Но что ему остается делать? В наше время осталось не так уж много каллиграфов, и ему приходится довольствоваться теми, до кого он смог добраться. Тем не менее вечную сделку никто не отменял: он остается посланцем дьявола, а я – его союзник. Что меня вполне устраивает. Потому что, если я сделаю случайную ошибку или описку, отпущение грехов, безусловно, будет чистой формальностью.
