— Ты получишь все, что хочешь, — пообещала Шейла.
Эдвин подскочил к ней и чмокнул в щеку.
— Ну, я поехал.
— Куда ты, Эдвин?! — воскликнула Шейла.
— В поле. — Он пожал плечами. — Ты мне только что разрешила.
— Как? Прямо сейчас?
— Ты ведь замуж выходишь прямо сейчас?
— Да, но…
— Я оставляю вас на медовый месяц. — Он понимающе ухмыльнулся.
— Эдвин, как ты…
— Смею, мама. Я уже взрослый мальчик. Мне почти четырнадцать. Понимаешь? — Он подмигнул ей.
— Эдвин, неужели…
— Нет, мама, я люблю только птиц. Девчонки противные.
— Ох, Эдвин…
В то лето он уехал в Техас вместе со своим клубом. А Шейла с Бобом на самом деле провели милый медовый месяц.
Боб после свадьбы предлагал Шейле уйти из риэлтерской фирмы, но что-то удерживало ее от этого шага. Может быть, дело было в брачном контракте. Выходя замуж за Боба, она оставалась с тем, с чем вошла в этот брак. У нее есть квартира, за которую нужно выплачивать взносы еще несколько лет, у нее сын, который растет и взрослеет.
Шейла решила остаться в фирме, тем более что хозяин после ее потрясающей сделки с домом для Боба проникся к ней особенным уважением. Что ж, есть отчего — Шейла, его сотрудница, сумела войти в тот круг, в котором люди покупают такие дорогие дома. Эта сделка, надеялся он, должна быть не последней. И прибавил Шейле зарплату.
Итак, Шейла Ньюбери получила сразу все — комиссионные за продажу дома, сам дом и мужа.
Получила она и еще один сюрприз, к которому поначалу не знала, как отнестись. Медовый месяц закончился, они завтракали в своей необыкновенной кухне, перед тем как разъехаться по своим офисам. Боб, откусывая кусочек горячей пиццы с ветчиной и облизывая пальцы, на которые капнул расплавленный в микроволновке сыр, сказал:
— Шейла, я хочу сразу тебя предупредить…
— Не подавать такую горячую еду? — Она улыбнулась, вспомнив, как ее сын ненавидит «огненную пиццу».
Боб покачал головой, вытирая бумажной салфеткой уже облизанные пальцы.
— Нет, не угадала.
— Значит, ты хочешь по утрам два куска пиццы? — спросила она просто для того, чтобы что-то спросить.
Внезапно Шейла ощутила странную тоску, глядя на этого мужчину, который только что сделал то, от чего она отучила сына в раннем детстве. Она ненавидела, когда кто-то облизывает пальцы. Она не умилялась этому, даже когда так поступали младенцы, мамочки которых млели от счастья и сами готовы были облизать каждый пальчик.
— Снова не угадала.
Боб воткнул использованную салфетку, аккуратно сложенную, обратно в салфетницу, и Шейла едва справилась с собой, чтобы не выдернуть ее оттуда. Спокойно, сказала она себе. Выдернешь потом и выбросишь. Вы оба не дети, у каждого свои привычки, дурные и хорошие.
