С тех пор мы виделись иногда. В сновальный я попадал очень редко, но Паня иногда приходила по каким-то делам в ткацкий. Несколько раз она разговаривала с Бутыгиным и даже брала у нас по вечерам обед из бутыгинского котла, — видно, прав был Миша, не мог Медведь остаться равнодушным к горячим глазам Пани.
Увидев меня, она всегда подходила, ласково разговаривала со мной, называла своим спасителем, и ребята стали даже подтрунивать.
А недавно перешла она в ткацкий, на станок. Теперь я видел ее каждый день, но ко мне она больше не подходила — чувствовалось, присутствие Бутыгина смущает ее.
— Подавай нить, я подхвачу — говорю я ей, и когда она проталкивает сквозь ремиз свой крючок, снимаю с него нить с другой стороны.
— И вот здесь еще, — шепчет, чуть не плача, Паня. — И вот здесь… Рвет основу. Я говорю наладчику, а он хоть бы что. К другим побежал.
— Не угодила ты ему, видно, чем-то?
— Угодишь ему! Только и знает, что лезет своими лапами.
На мгновение она распахивает черные цыганские глазища, и я вижу, что они полны слез.
— А ну-ка, проверни станок пару раз, я погляжу, где цепляет.
Я теперь уже кое-что смыслю в ткацких станках, недаром все время присматривался к их умным, почти человеческим движениям.
Паня толкает батан, но у нее не хватает силы, я помогаю ей, тоже берусь за батан с другой стороны, и наши руки касаются. Я чувствую рядом со своей рукой ее теплые, чуть огрубевшие от работы пальцы, и мне кажется, что они ласково притрагиваются к моим.
— Паня, — чуть слышно говорю я, — почему ты перестала подходить ко мне? Бутыгина боишься?
Она не отвечает, только еще ниже склоняет голову, и я вижу, как смуглое лицо ее становится еще темнее, заливается краской.
— Послушай, — говорю я, — а чего ом тебе? Какое ему до тебя дело! Гони ты его в шею, как начнет тебе указывать, я ведь вижу, на каждом шагу тебе наставления дает. А боишься — так мы с ребятами это сделаем, хочешь?
Она испуганно вскидывает голову и косит на меня шальными зрачками.
— Нет, ист, что вы, не надо! Он же родственник мне..
— Родственник?!
Вот это новость! Верзила Бутыгин, наш Медведь… Нет, это совсем невероятно. Мне трудно представить себе, что он вообще чей-то родственник, не говоря уже о смуглянке Пане. Нет, это просто в уме не укладывается.
— Какой же он тебе родственник, Паня?
— Дядя он мне. По матерной линии.
— Ну, по матерной, это, конечно, это на него похоже.
Она снова полыхает в мою сторону черным огнем своих глаз, и я вижу, как в них опять мгновенно закипают слезы..
