Однако патриарх искренне и прежде всего сам отрекся от всякой политики. Когда отъезжающие в Добровольческую армию просили тайного благословения вождям белого движения, патриарх деликатно, но твердо заявил, что не считает возможным это сделать, ибо, оставаясь в России, он хочет не только наружно, но и по существу избегнуть упрека в каком-либо вмешательстве Церкви в политику.
Циркуляром Комиссариата юстиции от 25 августа 1920 г. власти на местах «проводят полную ликвидацию мощей». Декретом центральной власти от 27 декабря 1921 г. произведено повсеместное изъятие церковных ценностей под предлогом помощи голодающим. Патриарх издал исключительное по силе мысли и чувства Послание о помощи голодающим, обращенное ко всем русским людям и народам вселенной, и благословил добровольное пожертвование церковных ценностей, и рекомендует контроль верующих над их использованием. Но власть, конечно, отвергла эти условия. Насильственное изъятие или открытое ограбление храмов вызвало повсеместное народное возмущение. Патриарх был прав в своем предположении.
Но власть искала повода к новому террору над Церковью. Произошло до двух тысяч процессов по России и расстреляно было до десяти тысяч верующих. В связи с этим расстрелян был и митрополит Петроградский Вениамин, как мы уже видели.
В мае 1922 г., во время процесса по тому же поводу над группой московских священников, желая предотвратить смертный приговор над ними, патриарх исполняет настойчивое требование властей закрыть Заграничное Церковное Управление за антибольшевистские политические выступления заграничного духовенства. Но вырвав в таких условиях этот акт, большевики через несколько дней приговаривают священников к расстрелу и самого патриарха арестовывают и затем заключают в тюрьму.
По делу этих священников патриарха неоднократно вызывали на суд в качестве главного свидетеля. Интересна характеристика его поведения на суде, которую дала в то время большевистская печать.
«В политехнический музей на процесс «благочинных» и на допрос патриарха набилась тьма народа. Патриарх смотрит на беспримерный вызов и на допрос свысока. Он улыбается наивной дерзости молодых людей за судейским столом. Он держится с достоинством. Но мы присоединимся к грубому святотатству московского трибунала и в добавок к судебным вопросам бухнем еще один, еще более неделикатный вопрос: «откуда такое достоинство у патриарха Тихона». (Правда. № 101. 9 мая 1922 г.). Рукописные описания этого допроса где-то имеются.
