— Это можно будет сделать… наверное… — осторожно сказал Занн. — В городе сейчас такая обстановка, что любой неосмотрительный шаг может стоить жизни.
— И все-таки пусть узнают это. И еще. Пусть будут готовы взорвать хранилища, когда нам это потребуется.
Занн склонился в глубоком поклоне.
— Я поражен твоей мудростью, повелитель, — неторопливо проговорил он. — Ты впервые узнал об оружии, стреляющем огнем, и уже хочешь использовать его по-новому… Я преклоняюсь перед твоим умом, и вижу, что ты по праву носишь звание темника.
Шумаар мрачно поглядел на склоненную голову Занна, на его лысеющую макушку. Может быть, он дерзил. А может быть, говорил искренние слова.
— Я не мудр и не умен, — наконец сказал Шумаар. — Я неграмотный неотесанный солдафон… По крайней мере, такое я слышал о себе много раз за время своей службы. И к тому же я бросил своего командира. Одного, умирать в горах…
Занн навострил уши — это было заметно по тому, как шевельнулись волосы на затылке.
— Правда, — сказал Шумаар, — теперь я пытаюсь искупить вину.
Он помолчал, словно к чему-то прислушиваясь.
— Ладно. Теперь иди и выполняй приказ.
— Это трудно будет сделать, повелитель, — немедленно отозвался Занн.
— Разве трудности пугают тебя?..
— Нет, но исполнение твоего приказа потребует денег, чтобы подкупить нужных людей.
Шумаар кивнул.
— Я прикажу казначею выдать тебе любую сумму.
Занн прижал руки к груди и, бормоча: Я поражен, поражен… — пятясь, вышел из шатра, где его немедленно атаковала яростная свора. Шумаар услышал звуки ударов палкой, потом голос слуги, которому удавалось ладить с собаками.
Шумаар закрыл глаза и лег на ковер.
Луна… — сказал кто-то негромко.
Шумаар не открыл глаз. Он лишь вздрогнул, и сердце его забилось тяжко и радостно. Луна… Тогда, в данахской степи, тоже была луна. Но сейчас она не кровавая, как тогда, — а белая, как молоко. Голос продолжал говорить, не останавливаясь, и смысл слов становился непонятным, но это было неважно. Главное — голос снова заговорил.
Шумаар улыбался, не открывая глаз.
* * *
Астон лично проследил, чтобы громадный стеклянный сосуд перенесли из подземелья в каземат. Сосуд имел прямоугольную форму, с широким круглым горлом. Его положили набок, освободив от войлока.
Нгара освободили от цепей, подняли и втолкнули в отверстие сосуда головой вперед. Обод горловины был предусмотрительно смазан жиром, и могучее тело Нгара проскользнуло внутрь легко и свободно.
Теперь он лежал внутри, такой же бесчувственный, каким и был.
