Хирату, сидевшего чуть впереди, Акитада видел только в профиль. Глубокие морщины избороздили его лицо, усталый подбородок покоился на груди. Только руки беспрерывно двигались, теребя ткань одежды.
Танабэ, похоже, спал, и его блаженно улыбающееся старческое лицо выражало полную невинность. В отличие от Танабэ сидевший рядом Такахаси, казалось, не находил себе места, кусая губу и с трудом сдерживая ярость, готовую вырваться наружу. Объектом этой ярости был Оэ. А тот между тем, словно забыв о слушателях, наслаждался собственным красноречием. И только Фудзивара внимал оратору, выказывая заметное нетерпение.
— Увы! — Для эффекта Оэ развел руками. — Те времена прошли. Наши моральные устои рушатся, а наши эстетические ценности свелись к погоне за достижением примитивных личных интересов, где главную роль играет желание обзавестись женой и детьми. И лишь те немногие из нас, кто еще не утратил права называться серьезными поэтами, трудятся в поте лица на бесплодной, неблагодарной ниве общественного равнодушия.
Фудзивара громко зевнул.
Оэ метнул на него сердитый взгляд и продолжил:
— Однако не за тем я собрал вас, чтобы говорить о наших трудностях и невзгодах, ибо благодатный дождь высочайшего одобрения пролился вновь на наши головы. Наконец живительный солнечный свет высочайшего внимания пробился сквозь тучи безразличия и апатии. — И, повысив голос, он с победоносным видом объявил: — Наконец-то у нас снова состоится долгожданный поэтический конкурс!
Поскольку это давно уже ни для кого не было новостью, бурно отреагировал только Оно: как ошпаренный подпрыгнув на месте, он начал громко рукоплескать.
Оэ продолжал:
— И это не обычный поэтический конкурс! По просьбе нескольких высочайших особ императорского двора это командное выступление пройдет в первый же вечер праздника Камо.
Танабэ очнулся от сна.
— Правильно! Правильно! — крикнул он. — Назовите, пожалуйста, имена августейших учредителей и участников.
Оэ подавил усмешку.
— Всему свое время, — сказал он. — Сейчас сообщу только, что председателем жюри будет принц Ацуакира. По такому случаю мы получили разрешение использовать императорский павильон в Весеннем Саду. И поскольку все траты берет на себя благотворитель, пожелавший остаться неизвестным, мы с вами не понесем никаких расходов.
Наконец-то ораторское красноречие Оэ было награждено бурными аплодисментами собравшихся. Он воспринял их благодушно, со снисходительным видом отца, довольного неожиданными успехами своих отпрысков. Затем, подняв руку, Оэ призвал всех к молчанию и перешел к делу:
