В Вологде буйствует какой-то «сибирский царевич» Араслан, который, грабя народ, в качестве забавы занимается тем, что вешает всех вверх ногами. Разбойничьи станы покрыли всю Россию. За разбойничьими шайками следует в их постоянных переходах огромный табор — жены, дети. Эти поджигающие города и вешающие людей добрые молодцы имеют склонность к семейной жизни.
Чуть ли не главным разбойником того времени был Лисовский. У него под началом тысячи людей. Напрасно преследует его князь Пожарский. Лисовский неутомим. Его шайка появится в одном месте, разграбит, сожжет, перекалечит людей и исчезнет, чтобы появиться в совершенно неожиданном и далеком месте. Ратные люди, пришедшие для защиты жителей, находят только пепелища да обезображенные трупы, Лисовский только что был под Орлом, а вот он уже в Калуге, в Угличе, в Туле. По пути Лисовский и его товарищи бросают утомленных лошадей и отнимают у населения свежих.
Разбойниками считали русские люди в то время и служителей церкви, которые обращали любые святыни в товар. Но для Михаила представители церкви были непогрешимы. Как и они, царь убежден, что земля Русская должна быть превращена в безмолвный огромный монастырь: «песен не петь, даже на свадьбах, на игрища по вечерам не сходиться, не плясать, руками не плескать, сказок не сказывать, празднословием не заниматься, в бабки не играть».
Русское благочестие почитало преступлением учиться наукам, искусствам или чужеземным языкам. На это смотрели как на колдовство, наваждение дьявола.
Перед нами, таким образом, одно сплошное «нельзя». Это главный принцип, главный девиз царя Михаила, его единственный пафос. Это его «Я».
Все время своего царствования Михаил Федорович упорно и настойчиво борется со всякими проявлениями живой жизни. Были, например, на Руси скоморохи, увеселявшие публику песнями, складными рассказами, музыкой. Михаил немедленно восстает всеми силами против этого «бессовестного потешения», против «позоров бесовских». Правительство приказывает воеводам бить батогами не только самих скоморохов, но и соучастников «преступления» — зрителей, а инструменты скоморошьи жечь. Воспрещаются музыкальные инструменты и в частных домах тоже. В одну из облав такого рода, пишет Костомаров, удалось истребить пять возов музыкальных инструментов.
Еще греховнее в глазах Михаила пляска, особенно женская. «О злое, проклятое плясание, о лукавые жены с плясаниями многоверткими! Не зрите плясание и других бесовских прелестей супруг адовых, любовниц сатанинских!»
