Воздухоочистители стучали в повисшей в комнате тишине.
– Послушай, он бы пошёл на переработку, если бы больше не был продуктивным. Это самый основной закон сохранения ресурсов.
– Ты заменяешь его, не так ли? – Рава дрожала всем телом, но её голос звучал ровно и безжизненно.
– Да.
У Равы перехватило дыхание. Что она могла сказать на это? Корделия солгала им, и лгала неоднократно. Помешательство.
Рука Людовико легла на плечо Равы, отодвинув её в сторону.
– Как долго?
– Я не знаю, – голос Корделии был едва слышим.
– Чушь, – он ударил по столу рядом с ней, её корпус задребезжал от сотрясения.
Дядя Георго прыгнул вперёд и схватил его за руку:
– Не трогай её!
Взбешённый Людовико вырвался. Дядя Георго потянулся к Корделии, цепляясь руками. Людовико упёрся ладонью ему в грудь, отталкивая его со всей силой. Дядя Георго закашлялся, потом с криком рухнул на пол.
– Людовико! – Рава вклинилась между братом и дядей. – Что ты делаешь?
Людовико указал пальцем на дядю Георго, съёжившегося:
– Я, чёрт возьми, хочу знать, как долго это происходит.
– Оставь его в покое, – Рава тоже хотела знать, но нападать на дядю Георго, который явно был не в своем уме: ей претила эта мысль. Если бы он помешался, его уже давно должны были утилизировать.
– Ты обратила внимание, Рава? Наш ИИ нарушает закон, – он быстро повернулся, сухожилия на его шее напряглись от ярости. – Как долго он такой?
Подняв голову, Корделия уставилась на него.
– Я не знаю. Дата начала находится в моей долговременной памяти.
– Я тебе не верю, – Людовико сжимал и разжимал кулаки, как будто ему пять лет и он хочет по чём-нибудь ударить. – Ты лжешь.
Корделия наклонилась вперед, её благородное викторианское лицо исказилось гневом.
– Я не могу лгать. Вводить в заблуждение – да, но не лгать. Если ты не хочешь знать правду, то и не проси меня отвечать на прямые вопросы. Ты не имеешь никакого понятия. Никакого понятия, на что похоже моё существование.
Хотя форма Корделии была голограммой, Рава не могла избавиться от ощущения, что она вот-вот сойдёт с помоста и отшлепает Людовико.
– Это произошло в прошлом месяце? Три месяца назад? Ты должна иметь хоть какое-то представление.
– Я не знаю.
– Людовико, какое это имеет значение?
На его лбу выступили капли пота.
– Большое, потому что если она покрывает нашего дорогого дядюшку, то она и есть тот, кто не допускает меня до репродукции.
Воздушный насос завывал, заставляя циркулировать воздух в комнате.
– Что?
– Ты разве не знаешь, что дядя Георго был в комитете по репродукции? – он ухмыльнулся. – Конечно, нет. У тебя, как у любой девушки, рожать – биологический императив. Ты должна хранить лоно тёплым и готовым к работе. Не то что я. Я должен умолять, чтобы мне разрешили пролить своё семя в пробирку на тот случай, если кто-то захочет его, – Людовико глянул на Корделию. – Моя заявка была отклонена по причине, что моя личность нестабильна. Насколько именно нестабильным ты бы хотела, чтобы я был?
