Впрочем, как справедливо указывает О. Хайнтц, Опекунский совет мог занести в свой актив много чего положительного: и Рисвикский мирный договор, в заключении которого Швеция сыграла активную, если не решающую роль, и оборонительные договоры с Австрией, Францией и морскими державами, после которых и авторитет Швеции в Европе, и ее внешняя безопасность значительно укрепились... К моменту прихода к власти молодого короля внутреннее и международное положение страны было прочное, и Швеция могла спокойно смотреть в будущее.
На всей территории королевства, включая заморские провинции, слава богу, уже много лет подряд царили тишина и спокойствие. Правда, в Лифляндии взбунтовались возмущенные редукцией бароны во главе с каким-то Паткулем, но это все далеко и несерьезно. Им надо только показать из Стокгольма кулак, и они быстро утихомирятся. Генерал-губернатор Эрик Дальберг с ними справится.
Но без происшествий все-таки не обошлось. 18 мая 1697 года королевский дворец сгорел, и от него остались одни стены — в точности, как предсказал капитан Ларе Экерут. Сам капитан, как выяснилось, к пожару никакого отношения не имел, равно как и безалаберные девушки-служанки. Скорее всего, во всем были виноваты пьяные мужики-лакеи. Расследование показало, что сам королевский брандмейстер Свен Линдберг устроил на чердаке уютный уголок, где проводил приятное время в обществе стаканчика водки и трубки с душистым табаком. От нее-то и возникло возгорание. Возможно, пожар можно было бы локализовать, если бы на месте оказались два его помощника. Но одного из них он как раз послал помогать своей супруге, а другой удалился на кухню поболтать с кухарками. Линдбергу грозила смертная казнь, но ее заменили на солдатский строй с шпицрутенами. Этого наказания бедный брандмейстер не вынес и после приведения приговора в исполнение скончался.
Во время пожара сгорела и обрушилась башня с изображением трех корон, символа королевства, и это посчитали дурным предзнаменованием. В суматохе едва вытащили гроб с телом почившего в Бозе короля, которого не успели еще предать земле. Сгорел почти весь государственный архив, о чем до сих пор жалеют многие ученые и не только ученые люди. Кое-что, впрочем, благодаря К. М, Стюарту удалось спасти, потому что дотошный педагог использовал документы в качестве учебного пособия для молодого Карла и брал их к себе на дом. Остались целыми и архивы редукционной комиссии — как говорили в народе, они были насквозь пропитаны слезами.
