— Хибия-сан, вам не кажется, что эта клинопись напоминает головоломку из спичек?
Коскэ Киндаити показал на фотографию глиняных табличек из раскопок в районе Ура.
— Киндаити-сэнсей! — Хибия широко раскрыл глаза. — Получается, что погибший непосредственно перед смертью хотел оставить какое-то послание, используя клинопись.
— Едва ли, — сказал Киндаити. — Я не думаю, что Маки настолько хорошо знал клинопись.
— Но, Киндаити-сэнсей, почему его превосходительство Асука так тщательно перерисовывал расположение спичек?
— Видимо, потому, Кондо-сан, что в их расположении его превосходительство усмотрел клинопись. Он увлечен Древним Востоком и оттого, возможно, во всем видит клинопись Месопотамии или египетские криптограммы, подобно тому, как человек, увлекающийся шахматами, часто даже в трещинах и неровностях на потолке различает шахматные позиции. К тому же сейчас на виллу его превосходительства приехал ученый, крупный специалист по Древнему Востоку. Не исключено, что Асука-сан сделал копию расположения спичек с намерением показать ее этому ученому и услышать его мнение. Хотел бы я увидеть выражение его лица в этот момент. Ха-ха-ха! — рассмеялся Киндаити, запустив руку в свои растрепанные волосы.
Хибия и Кондо обменялись подозрительными взглядами.
Глава восьмая
Сувенир из Хаконэ
Инспектор Тодороку довольно быстро сумел разговориться со старой женщиной, сидевшей напротив. На нем была нарядная, хорошо накрахмаленная белая рубашка с короткими рукавами, полотняные бежевые брюки и такого же цвета легкие сандалии, и вряд ли кто мог догадаться, что перед ним полицейский. Зато сам Тодороку знал, кто эта женщина, и не спускал с нее глаз, как только заметил ее в толпе пассажиров на платформе станции Уэно.
Женщине было лет семьдесят, она была одета в коричневое кимоно из дорогого материала, свободно подпоясанное шелковым поясом, в руках она сжимала черную дамскую сумочку. Небольшого роста, крепкого телосложения. Круглое, как у многих токийских женщин, лицо было покрыто морщинами и старческими пятнами и чуть тронуто легким макияжем.
Это была Ясуко Фуэкодзи.
Она родилась и воспитывалась мачехой в доме придворного аристократа, однако детство ее не было безоблачным, и даже в молодые годы она никогда не чувствовала себя счастливой. После того как ее выдали замуж за Ясу Фуэкодзи, она постоянно страдала от слухов об изменах мужа. В довершение всего ей не суждено было стать матерью, и она была вынуждена принять в семью внебрачного ребенка своего мужа, Ясухиса. С годами она потеряла свойственные ей от рождения энергичность и бодрость характера и превратилась в черствую, скрытную женщину.
