Он всегда очень расстраивался, приезжая домой. Мать была женщиной слабохарактерной, и отец, пользуясь этим, каждую ночь проводил в каком-нибудь из своих кабинетов. Синкити почти не встречался с ним. Даже когда отец оставался дома, у него ни разу не возникло желания поговорить с сыном. Отец вроде бы и не упрекал сына, но умел дать понять, что на Синкити расходуется больше денег, чем на его братьев.
Это еще можно было терпеть, пока была жива мать. Но в прошлом году она умерла от рака желудка, и жизнь Синкити пошла кувырком. Не прошло и ста дней после ее смерти, как отец привел в дом новую жену. К удивлению, ею оказалась не одна из зубных техников, известных любовниц отца, а некая вдова, владевшая небольшим капиталом; еще у нее была дочь, странная, развитая не по годам девочка. Связь с вдовой, как выяснилось, отец многие годы успешно скрывал.
С тех пор между отцом и его старшими сыновьями не прекращались ссоры; к этому добавилась и глубокая вражда между отцом и двумя его прежними любовницами.
Учась в Токио, Синкити избежал всех этих семейных раздоров, но уже не мог надеяться на прежние денежные переводы. Ему пришлось все больше времени бренчать на пианино в кабаре и ночных барах, и вскоре он настолько устал душой и телом, что охладел к занятиям.
С Юки Комия он познакомился осенью прошлого года, когда вместе с товарищами из оркестра заказал «девушек по вызову». В объятиях Юки в тот вечер он потерял невинность. Поначалу он не испытал ничего, кроме отвращения, но затем неожиданный приступ буйной страсти заставил его три дня подряд не отпускать Юки. Она соглашалась на все требования, и Синкити становился все более изощренным в своих желаниях. Он почти перестал посещать занятия в университете и зарабатывал где только мог, чтобы продолжать встречаться с Юки. Его страсть становилась все более острой, а ее грудь — все более худосочной.
Сверху неожиданно послышались голоса и шаги. Юки поспешно накинула на себя жакет. Из-за белой скалы появились двое мужчин и женщина. Они весело разговаривали, но, увидев Юки и Синкити, прервали беседу и молча продолжали спускаться, скользя по размытой дождем тропинке. Звук шагов уже затих, а Юки — до боли в спине — все еще чувствовала их пронзительные взгляды.
— Син-тян, дальше я не пойду. Мне неприятно, вдруг кто-нибудь еще появится.
Синкити продолжал лежать на траве, закрыв глаза, щеки его как-то обвисли, что придавало ему беспомощный вид. Падающие сквозь листья деревьев лучи солнца окрашивали его лицо в неприятный зеленый цвет.
