Никогда еще мне не приходилось держать в руках кружку с пивом, обхватив ее пузатые бока своими пальцами. Я в нерешительности поднес кружку к губам, понимая, что все присутствующие внимательно смотрят на меня, так что не остается ничего другого, как только сделать большой глоток. Ничего хорошего из этого не вышло, потому что я, немедленно поперхнувшись, выплюнул горькое варево, расплескал половину кружки на пол, густо краснея и сгорая от стыда.
Отец отобрал у меня пиво и, сердито взглянув на Торуса, который подговаривал меня сделать вторую попытку, предложил мне отправиться домой и помириться с мамой. Мое упорное нежелание уходить было столь очевидным, что он все-таки позволил мне сделать еще глоток, прежде чем покинуть таверну. Но далеко я не ушел — оказавшись на улице, подкрался к открытому окну, чтобы посмотреть, что делают взрослые, и послушать их разговоры. Ничего нового я не узнал, услышав лишний раз о том, что появление воздушного драккара оказалось совершенно неожиданным для всех. Мужчины дружно сходились на том, что не предполагали увидеть корабль Повелителей Небес еще в течение многих лет, до тех пор пока не произойдет перемена Великих Воздушных потоков. Даже прорицатель терялся в догадках. Единственное объяснение, которое он мог выдвинуть, заключалось в том, что колдуны Ан-фесганга открыли какой-то новый способ использования своих демонических чар.
Начались споры. Одни предположения обескураживали, другие пугали. Смысл же разговоров сводился к тому, что сегодняшнее событие надо расценивать как пробный шар. Все-таки кораблю удалось справиться с воздушными течениями и пройти сквозь Стражей, а значит, следует ожидать того, что волшебная сила Ан-фесганга еще более возрастет и, стало быть, новое нашествие не за горами.
Однако все эти глобальные выводы были немедленно вытеснены из моего сознания одним совершенно личным обстоятельством. Мама послала за мной Тониума, который и поведал мне, что если я не приду домой немедленно, то получу такую трепку, по сравнению с которой нападение Хо-раби покажется мне сущей ерундой.
Я помчался домой, забыв обо всем на свете. После пережитого мной триумфа дома меня ожидало позорнейшее из наказаний. Меня заставили выскрести до блеска все кухонные горшки и сковороды, прежде чем подпустили к еде. Мама не стала меня бить, в чем выражалась (конечно, я тогда этого не понимал) благодарность Богу за то, что я уцелел.
Я молча поел и пораньше лег спать, слегка утешенный восхищением Делии, которая не желала угомониться до тех пор, пока я шепотом не пересказал ей все, что мне довелось видеть на берегу. Что и говорить, я немного расцветил свой рассказ. Я поведал сестренке о том, как вокруг меня свистели стрелы врагов, а их судно прошло так близко, что едва не коснулось моей головы. Я чуть ли не смотрел в страшные лица безжалостных воинов, чувствуя, что было отчасти правдой, исходящий от воинов ужас и зловещее могущество ведущих их колдунов.
