– Скилл я бы выложил вдоль дороги и проехался по ним на паровом катке, – говорил, размахивая руками, пожилой матрос с седыми бакенбардами, – и с удовольствием бы слушал, как хрустят их кости!
– Да ну! Ктулба с тобой! – возразили ему собеседники. – Кому нужна эта грязь? Построить вдоль расстрельной канавы шеренгой, и каждому – по пуле в затылок. И вся недолга!
– Вы не знаете, о чем толкуете! – возразил матрос с бакенбардами. – Эти ублюдки не заслуживают милосердной казни. Их надо жечь на кострах, колесовать и четвертовать, как поступали с разбойниками и колдунами в Становление…
– А если бы у тебя родился ребенок-скилл? – спросил чернявый матрос с серебряной серьгой в ухе.
Я машинально отметил, что в серьге поблескивает безделушка Сверчков.
– А если, а если… – передразнил чернявого пожилой. И замолчал, словно хотел удержать рвущиеся наружу слова.
В этот момент я отдавал игрокам свое жалованье, бурча, что завтра, мол, увидим, на чьей стороне удача. Расплатившись, я подсел к собеседникам.
Матрос с бакенбардами повесил нос, глубокие морщины прорезали его дубленное ветрами лицо, а веки потемнели. Он исподлобья поглядел на меня, а потом спросил:
– Вот ты, Странный, из лесных людей будешь. Как у вас в деревне поступают с мерзкими ублюдками, которые воруют детей?
– Нашел у кого спрашивать! Да они сами продают детей на рудники, если приспичит, – высказался чернявый, с опаской поглядывая на меня. – Если год голодный или если нужно какое-то послабление от городских.
– Молчи, не мельтеши! – поморщился матрос с бакенбардами. – Странный, вот как? Скажи, а?
В самом деле – как? И при чем здесь похищение детей? Я призадумался. Вспомнилось, что Боров, заслышав от солдата о замеченном в Котле-на-Реке скилле, спросил: «Схитил кого-то?» Потом я подумал об отрубаях, попавших в плен к деревенским.
– Привязать к дереву… – неспешно проговорил я.
– К дереву! – заулыбались матросы.
– Полоснуть ножом… – продолжил я. – Но не насмерть, а так, чтоб брызжечки много было…
– Брызжечки! – повторили за мной остальные.
– А потом что? – поинтересовался матрос с бакенбардами.
– А ничего, – с нарочитой беспечностью ответил я. – Приходит стыдливец и делает все сам.
Улыбки исчезли. Стыдливец для железноголовых был ночным кошмаром. Этим лесным чудовищем пугали непослушных детей. И городские боялись стыдливца куда сильнее, чем лесные люди, для которых прожорливая тварь была лишь одной из множества опасностей в их нелегкой жизни.
