Створки с лязгом захлопнулись, и чудище, трясясь и грохоча стальными членами, стремительно набирая скорость, направилось в тёмный туннель. Видимо, оно спешило в свое тайное логово, чтобы без помех переварить беспечных чертей, а вместе с ними и его самого.
"О, Древние Огры! Клянусь принести вам в жертву стадо коров. Спасите меня! Клянусь осенью жениться, если выберусь отсюда! - произнёс он страшную клятву. - Мамочка, где ты?! А-а-а-а-а!!! Помогите!!"
Он почувствовал, что на лицо его полились струи какой-то жидкости.
"Всё! Начала нас переваривать. Это - конец!" - решил он, отчаянно пытаясь стереть лапами с морды льющуюся жидкость.
В этот момент кто-то крепко схватил его за плечо и стал сильно трясти. Он обернулся и увидел, что-то кричавшую ему беззубую старуху, одетую во всё чёрное. Он не мог разобрать ни слова, потому что речь была чужой, не похожей ни на один из известных ему языков. Однако, затем, сквозь царящий в утробе гусеницы грохот, он начал улавливать слова на родном гоблинском языке.
- ... Сон... тебе... сон... проснись, сынок!.. хорошо... это ... мама... узнаешь... мамочку?
- Отстань, сволочь старая, ты мне не мать! - заорал он, пытаясь вырваться из цепких лап мерзкой старухи, которая уже была не старухой, а чудовищем с телом гоблина и головой огромного птеродактиля.
Потом он почувствовал, как поток выливавшейся на морду жидкости усилился, а по самой морде кто-то нанес серию пощёчин. Причём, почему-то на правую щёку приходилось ударов больше, чем на левую.
- Просыпайся, сыночек, очнись же, наконец! - вдруг отчетливо раздался над его головой озабоченный голос матери.
- Мам, что ты на него из сифона брызгаешь? Видишь ведь, что толку никакого. Тресни лучше его сифоном по башке, или, давай я на кухню за половником сгоняю, - раздался рядом другой голос.
"Ну, Перебухай! Ну, гадёныш, я тебя точно когда-нибудь придушу!" - подумал он, узнав голос младшего братца.
Раздался звук очередной пощёчины и звук падающего тела. Очевидно, на этот раз пощёчина досталось зловредному брату.
- Мам, ты что? Я же ничего не сделал, - прохныкал Перебухай.
- Радуйся тому, что у матери рука легкая, - раздался голос матери, - но могу и отца позвать.
"Слава Древним Ограм, я дома" - с облегчением, постепенно приходя в себя, подумал он и открыл глаза.
- Слава Древним Ограм, очнулся, наконец! - воскликнула мать.
