Светланов взял ее на руки, прижал к себе, а она обняла его шею руками и не отпускала, пока не уснула. Оказалось, что родители девочки, молодые геологи, полгода назад погибли в горах, при аварии вертолета. Перед отъездом отец сказал, что скоро приедет за ней. С тех пор она все время ждала его. Чем-то Светланов, как видно, напомнил ей отца…
Они удочерили Танечку. Имя девочки сохранили, а фамилию, с согласия опекуна — начальника экспедиции — дали свою. И сразу же переехали на работу в соседний город, в костный санаторий, чтобы сменить все.
Прошло немного времени, и оба настолько привязались к девочке, что вряд ли могли испытывать более глубокое чувство к родной дочери. Пожалуй, даже наоборот.
К естественному чувству любви к маленькому беззащитному существу примешивалось чувство жалости и особой ответственности за ее судьбу.
И мысль о сыне была уже не такой жгучей.
Время от времени до Светланова доходили сведения о его бывшей жене. То встретит ее имя в рецензии на новый спектакль, то услышит ее голос по радио — «рассказ читала артистка Людмила Светланова». Странно, но до сих пор он испытывал при этом волнение. Однако боли уже не было. Часто думал: как она там? А о сыне думал как-то отдельно от нее.
Однажды увидел Люду по телевизору, в эпизоде фильма. Порадовался, растет, значит, Люда. Не напрасно, значит, институт бросила…
Написал тогда, поздравил. Открытку отправил. Без всякой надежды на ответ — просто так. И вдруг получил пространное, какое-то размашистое и прочувствованное письмо. Она вдруг опять вспомнила, что это ему обязана сценой, вспомнила их юность, институт, первый спектакль — все, что за этим последовало… «Знаешь, очень жаль, что все так получилось, — писала она, — но, видно, это было неминуемо — слишком в разных сферах мы с тобой жили, и не в тот раз, в другой, в третий — все равно пришли бы к тому же, в этом я уже убедилась на многих подобных примерах. Видимо, у артистов могут существовать только артистические семьи при всей их кажущейся непрочности. Так что и и кто тут не виноват, ни ты, ни я, обстоятельства были против нас».
Далее она писала, что Валерий уже совсем взрослый, восьмой класс закаинчивает. «Учителя говорят, что способный, но лентяй, и вообще «трудный». А им легкого подавай! Впрочем, он, конечно, малость избалован, я-то его в руках держать не могла. Последнее время все чаще спрашивает об отце — возраст такой. Я ему все рассказала, ну, конечно, без подробностей. Сказала, что расстались, так как по-разному смотрели на жизнь, но вообще-) сказала, что ты неплохой человек, что все тебя и азы вали «Светлашечка» — он очень смеялся. Спрашивал, почему ты никогда не приезжал, я сказала правду: сама запретила, не хотела. «А теперь? — спросил он меня. — Если бы я захотел увидеться?»
