— Конечно, если вы верите в эту историю… с самоубийством, можете прислать полицию сегодня же вечером. Или — если вы тоже считаете, что я вовсе не Д.
Она не отвечала. Может быть, повесила трубку? Он сказал:
— Девочку все-таки убили. Отлично придумано, а? Ее прорвало:
— Это все, что вас заботит?
Он сказал:
— Я убью того, кто это сделал… Я еще не уверен, кто именно. И не хочу ошибиться. Грешно убить неповинного.
— Вы просто сумасшедший. Разве нельзя выбраться отсюда и уехать домой?
— Меня, возможно, расстреляют. Хотя это и не имеет большого значения… Но мне не хотелось бы, чтобы Л…
Она сказала:
— Вы опоздали. Они подписали контракт.
— Вот этого я и боялся… Вам известны условия контракта? Я не представляю, как они надеются вывезти уголь, не нарушив соглашение о нейтралитете.
— Я спрошу Фурта.
— Он тоже подписал?
— Да, он подписал.
За дверью забренчало пианино, кто-то запел. Пели как будто на энтернационо — то и дело повторялось слово «корда». В трубке снова послышался ее голос:
— Он ничего не мог поделать. — Она пыталась выгородить Форбса. — Когда подписали все остальные… держатели акций…
— Да, конечно.
Он почувствовал странный укол ревности из-за того, что она бросилась на защиту Форбса. Схожее ощущение появляется, когда отходит занемевшая рука: первое чувство — боль. Он не любит ее, он давно лишился способности любить живых, но тем не менее он ощутил этот укол. Она сказала:
— Где вы? Все время какие-то странные звуки…
— На студенческой вечеринке. Так это у них называется. На курсах энтернационо.
— Какой же вы осел! — сказала она с отчаянием. — Неужели вы не понимаете, что выдан ордер на ваш арест: сопротивление полиции, фальшивый паспорт и бог знает что еще.
Он сказал:
— Здесь самое безопасное место. Мы едим пирожные.
— Ну можно ли быть таким дураком? — сказала она. — Вы достаточно взрослый человек, чтобы позаботиться о себе.
Он сказал:
— Так вы узнаете у Форбса то, что меня интересует?
— Вы ведь не всерьез говорили, что хотите убить?..
— Вполне серьезно.
Яростный вопль вырвался из трубки с такой силой, словно Роз стояла вплотную и орала ему в лицо:
— Значит, вы все-таки любили эту потаскушку?
— Нет, — сказал он. — Не больше, чем всех других. Сегодня у нас было четыре воздушных налета. Наверное, кроме нее, они убили еще пятьдесят или сто детей… Хоть кто-то же должен за это ответить.
Он внезапно осознал, как все это глупо. Он — тайное доверенное лицо, его послали для заключения важной сделки, которая может определить судьбу его страны. Она — молодая женщина, дочь лорда, в чьем угле он так нуждается, и очевидно, возлюбленная некоего мистера Форбса, который контролирует семь угольных шахт и содержит любовницу в Шепердс-маркет (впрочем, это к делу не относится). Управляющая гостиницей или мистер К. убили ребенка — действуя, скорее всего, по поручению мятежников, хотя находились на службе у тех же людей, что и он, Д. Такова ситуация — с точки зрения стратегии, политики и уголовного кодекса. И, несмотря на все это, он и Роз разговаривают по телефону так, словно они влюблены и ревнуют друг друга, и на всем свете никого кроме них двоих не существует, и во всем мире покой и благодать — езжай, куда душе угодно, и в их распоряжении вечность.
