— Правда? У тебя нет ни единой его частички? Хорошо. Уверен, у кого-нибудь еще найдется.
Я показываю ему уголок пачки сотенных купюр, перетянутых резинкой. Толщиной в дюйм.
Ого, вот оно! Крохотные искорки зажигаются в его глазах. Он заглядывает через мое плечо.
— Мне не нравится твой вид, — заявляет он.
Сотенные снова исчезают в кармане.
— Как хочешь. Наслаждайся своим «Доктором Пеппером».
Я успеваю отойти по меньшей мере метров на десять, и только тогда он окликает меня:
— Подожди.
Я останавливаюсь. Поворачиваюсь:
— Спи дальше, и все потеряешь. Я договорюсь с другим торговцем.
Однако я возвращаюсь к нему.
Легкая улыбка искривляет его губы свекольного цвета.
— Нет других. Я заполучил его почти сразу после.
Сразу после.
Он имеет в виду, что получил парнишку почти сразу после его смерти.
Несколько мгновений я оцениваю окружающую обстановку, проверяя, не наблюдает ли кто-нибудь за нами. Съежившиеся фигуры перемещаются по рынку в тусклом утреннем свете. Струнный инструмент тренькает вдали, а барабаны выстукивают нетерпеливую дробь.
Я киваю ему, и он достает бутылку из-под яблочного сока, запечатанную куском клейкой ленты.
Эта часть процедуры необходима. Содержимое бутылки невидимо, и ни один покупатель не расстанется с денежками, заработанными тяжелым трудом, без пробного вдоха. Я тоже должен убедиться, подлинный ли товар мне предлагается, по своим собственным причинам.
Старик отрывает кусок скотча от катушки и ставит бутылку на свой холодильник. Я сажусь на корточки и наклоняюсь вперед. Теперь все происходит быстро. Торговец протыкает клейкую ленту на бутылке швейной иглой, я чувствую исходящий душок, и тут же новый кусок скотча ложится на отверстие.
Ему два года, и трава щекочет его ступни.
Ему четырнадцать. Сигаретный дым обжигает гортань, но он самодовольно подавляет кашель.
Он просовывает руку под ее блузку, мечтая о ком-то другом. Первые аккорды песни рассказывают о нем все, что вообще стоит знать.
Попадание, отскок, новый бросок. Три. Поздравительная открытка к дню рождения. Пятнадцать. Первый горький вкус пива. Беговая дорожка и смех на финишной линии. Шаги и боль.
— Восемьсот, — называет старик цену.
Я даю ему деньги и забираю бутылку.
Очень отчетливо, так чтобы меня хорошо было слышно, я произношу заготовленную фразу:
— Хороший товар.
А голос в моем ухе отвечает: «Берем его».
Струнное треньканье замирает. Барабанный грохот прекращается. Шляпы срываются, шарфы разматываются, и волна людей в синих ветровках обрушивается на старика.
