Притащив кинжал, долго рассказывал немцу, какой это дивный кинжал, какой знатный татарин выкупал за него своего сына из нашего полона и как мне дорог этот кусок отточенной стали. Дорог как память о прожитых днях. На что немец резонно замечал, чтобы я тащил монеты, а такую ценную вещь оставил себе. Но удовольствие слышать родную речь, пусть в моем исполнении, дорогого стоит, и в конце концов мне удалось выменять кинжал на арбалет без доплаты. Еще десяток коротких болтов со стальными наконечниками впридачу дал. Немец тоже остался довольным, так что сниться по ночам не будет.
Заметив Любаву, уже успевшую купить целый тюк теплых вещей, отдал ей воз и попрощался вполголоса:
– Пусть хранит вас Господь, Любава. Даст Бог, свидимся, время в дороге летит быстро. Не целуй меня и езжай, не надо, чтобы нас вместе видели. Искать нас могут – как бы беды с вами не случилось. Пойду я – если увидишь где сегодня, виду не подавай, что знаешь. Железо мое вам на дне телеги мешать не будет, только не выбрасывайте его по дороге. До встречи.
– Да хранит вас Судьба, – тихо шепнула она, смахнувши слезу, и влезла на облучок.
Пошел менять Сулима, который радостно улыбался, не замечая десятикилограммовой пушки, которую я тащил. Он издали начал мне кричать, не обращая внимания на то, что его не слушаю и напряженно думаю, как прилепить к моей покупке приклад, прицел и сошки:
– А я что тебе говорил, попорченный был доспех! Как только святой водой обмыли, так и покупатель нашелся. Уже дал задаток, сказал, что сейчас остальные привезет, знает, что мы только до полудня ждать будем.
– Что ты так радуешься? За сколько монет сторговал?
– За сто девяносто! Вот, пятьдесят монет задатка оставил.
– Мне за него в Чернигове двести двадцать давали – я не продал: мы такие доспехи там по двести пятьдесят продавали.
– Я ж тебе толкую: попорченный. Радуйся, что здыхался[9] от него. Пусть теперь у другого голова болит.
– Кабы не моя дурная голова, давно бы здыхался.
– Экий ты бестолковый. Если товар порченый, самый хитрый купец его не продаст, пока порчу не снимешь.
– Вот и я о том, Сулим. Бестолковый – он везде бестолковый, – сказал я о себе вполголоса вослед удаляющемуся Сулиму.
Тридцать монет коту под хвост. И ведь знал, еще с прошлой жизни, что люксусваре[10] в столице стоят дороже, а ширпотреб дешевле, но аналогию провести с этим доспехом слабо оказалось.
А на аналогиях весь этот мир придуман, не побоюсь такого громкого заявления, ибо знаю это точно. Вот, к примеру, планеты вокруг солнца вертятся, а электроны вокруг атома – аналогия налицо. Женщины проводят аналогию между мужчиной и козлом, мужчины, в свою очередь, придумали много аналогий для описания женщины. Весь мир держится на аналогиях. Часами могу об этом рассказывать. Жаль, некому. Вспомнил бы это в Чернигове – был бы на тридцать монет богаче.
