Мне очень хотелось еще раз наведаться в Бобруйск, докупить двуручных пил для лесорубов. Пока торговался за лучковые, совсем из головы вылетело, что уже этой зимой деревья валить и заготавливать надо, а для этого совсем другие пилы нужны. Дел в селе никаких, рабочей силы навалом, а деревья уже валить можно. После середины февраля лесоповал нужно прекращать.
Устроившись на базаре, развешали на жерди почти весь свой товар, не выставляли только несколько дорогих сабель и кинжалов, доставшихся нам от ляхов, – просто не могли оценить, сколько стоят. Решили придержать, пока не увидим что-то похожее или не найдем грамотного оценщика.
Если в наших краях разнообразие монет было нормой – ходили византийские, крымские, ордынские, новгородские, рязанские монеты, – то здесь доминировал как эталон серебряной монеты пражский грош, монета чуть меньше трех с половиной граммов серебра. Все цены декларировались продавцами в грошах, а потом пересчитывались на деньги покупателя. Двухсотграммовая литовская гривна шла за шестьдесят грошей, золотой талер – за тридцать. Византийский золотой – от десяти до пятнадцати грошей, в зависимости от года выпуска, а серебряные монеты сравнивались в основном по весу. Меди практически не было, она не котировалась. Ее функцию выполняли мелкие серебряные монетки, чешуйки и пьянензы. Они шли по весу, пьянензы – десять за грош, чешуйки – сколько получится.
Простая лошадь типа татарской стоила от десяти грошей и выше, мешок пшеницы можно было купить за шесть-семь пьяненз. Доспехи, которые у нас были – пять от ляхов, киевский панский и один полный татарский доспех, – местный оружейник оценил от двухсот пятидесяти до пятисот грошей каждый, в зависимости от состояния и качества. Мы на первый раз докинули еще по сотне, чтобы было что скинуть, когда начнут торговаться. Как и в Чернигове, по трофейному оружию конкурентов у нас не имелось: после осенней распутицы походов еще не было, а старые трофеи давно проданы.
После базара, довольные торговлей, пошли устраиваться на ночь. За два самых дешевых доспеха получили задаток, завтра должны были донести остальное: ушли со скидкой, по двести пятьдесят, оценены были в триста. Двух коней самых знатных продали из польской десятки, по пятьдесят серебряков, три седла с высокими луками, одежды и оружия тоже поубавилось. До постоялого двора пришлось скакать минут двадцать от базара: те, что были ближе, оказались либо заняты, либо для знати. И хоть деньги у нас были, Иван запретил туда даже заезжать, справедливо ожидая одних неприятностей от таких соседей.
