— Да, — признал Артур Бэллывью Верси-Ярн, — педанты наверняка скажут: «Эти вещи не стыкуются вместе!» Мне же сие слияние кажется правильным и даже неминуемым для нынешней литературы; дабы развить безграничную, беспредельную фантазию, дать ей разыграться в непривычных для самих писателей масштабах и выразиться в генерирующем себя письме, нельзя даже самый малейший термин брать наугад, вытягивать из наития, из наивных бредней, так сказать, в неведении. Требуется вид письма, где каждая лексема выдается лишь с санкции дискриминирующей силы, лишь при тщательнейшей фильтрации и в жестких рамках непререкаемых правил!
— И лишь так, — ударился в лирику Эймери Шум, — лишь так средь бессвязных плесканий, изнуряющих нашу речь, Фантазии буйные струи забьют, чья сила растет в беспредельных узах; лишь так Наитие спустится к нам и перстами лазурными высветит путь извилистый, неминуемый, дабы замарать мы сумели — единственным из наречий всех сущих — пречистую белизну Манускрипта!
— Эй! — прервала реплику Сиу, удивленная тем, куда скатывается дискуссия. — Не забывайся, Эймери! Час назад, как умерла Хыльга, а ты уже литературствуешь!
— Извини, Сиу, извини, — зарделся смущенный Эймери.
— Давайте уедем, не медля; здесь пахнет гнилью, — вдруг выпалил Артур Бэллывью Верси-Ярн.
— Нет, — сказала Сиу. — Не забывайте, сюда едет Алаизиус Сайн. Шпик наверняка сумеет наставить нас на путь истинный. Если едет на машине, значит будет здесь на закате. Давайте ужинать, так как за весь день мы не нашли времени для еды; затем, в преддверии приезда Алаизиуса, каждый займется личными делами.
Сели ужинать. Ужин был сдержанный, так как, невзирая на пустые желудки, все печалились и не имели желания с весельем предаваться пиршеству. Итак, на еду не набрасывались, жевали без аппетита.
— Невзирая на смерть Хыльги, — нарушила тишину Сиу, — давайте вкусим ни с чем не сравнимый пармезан. Август любил сыры, и, дабы всегда иметь значительный запас, я не раз была вынуждена бежать, на луну глядя, к ближайшему бакалейщику…
И все же к пармезану даже не прикасались, как не прикасались ни к ягнятине, ни к ватрушкам с фруктами и взбитыми сливками.
У Артура Бэллывью Верси-Ярна началась страшная мигрень. Ему заварили лечебную траву, затем дали таблетку салгидала (анальгин не нашли). Страждущий ушел в спальню прилечь и часик вздремнуть.
Эймери Шум решил взглянуть, нет ли на вилле каких-нибудь других свидетельств, раскрывающих или — как танка на шкатулке — намекающих на разгадку тайны. Изыскивая манускрипты, дубликаты, записи, Эймери изучил бумаги в секретерах, перебрал книжный шкаф, где Август хранил беллетристику, публицистику и научные трактаты.
