Я изо всех сил старался не смотреть ему в лицо. Только так я мог его слушать. Стоило мне увидеть это лицо с застывшим вопросительным выражением, увидеть усталость, боль и напряжение в его глазах за стеклами очков, и я не мог больше воспринимать то, что он рассказывал. Я замирал от жалости и бессильной ярости.
— У соседей. У них был рояль. Из-за этого рояля я от них не вылезал. Они всегда разрешали мне играть, очень милые люди. — Я кивнул. — Юдит не любила, когда я там бывал. Она не понимала этого, она совсем не любила музыку и не могла играть ни на одном инструменте.
Папа замолк на секунду, может быть, для усиления драматического эффекта. Это сработало, я почувствовал, как под рубашкой весь покрылся гусиной кожей. Наконец-то я узнаю один из секретов, которые от меня так долго скрывали.
— Юдит пришла, чтобы забрать меня домой, когда услыхала, что в деревню въехала полиция. Она попросила меня немедленно вернуться. Она не сказала зачем. Вошла через заднюю дверь и забрала меня. Потом она говорила, что хотела быть вместе со мной, боялась оставить меня одного.
Медленно, с трудом доходил до меня смысл его рассказа.
— Она так всю жизнь и прожила с этим грузом прошлого, бедняжка!
— Значит, если бы она не пришла…
— Раньше ли, позже, меня все равно нашли бы. Они выловили всех евреев, потому что в деревне было полно предателей. И я благодарен ей зато, что мы в конце концов оказались там вместе. Без нее я бы не выжил, ты это знаешь.
— Как это можно знать? Почему ты всегда об этом говоришь? Как будто ты слабак какой-то. Что она такое могла, чего ты не можешь?
— Ты ведь немного знаешь Юдит? Она была чертовски хитра. Как добыть еды, как узнать, что замышляют боши, — она всегда все знала намного раньше, чем остальные. А ее рассказы… Ты знаешь, что она была как танк?
— Господь всемогущий, она просто была обязана! Ты что, не понимаешь? На ней лежала чудовищная вина! Почему ты мне никогда об этом не рассказывал?
— Только, пожалуйста, не говори маме, ладно?
— Ты хочешь сказать, что она об этом не знает? Что ты никогда ей об этом не рассказывал? — Папа выглядел обеспокоенным. — Ты рассказывал ей об этом или нет?
— Я уже не помню. По-моему, я ей когда-то рассказывал. Она, во всяком случае, должна была об этом слышать. Все это произошло так давно. И не забудь: Юдит была тогда очень, очень молодой!
Неповторимая папина логика.
— Каким образом? Кто рассказал ей об этом? Ты? Ты хотя бы это помнишь?
Папа сердито посмотрел на меня:
