— Подозреваю, что я уехал во многом по той же причине, по которой вы с сестрой так часто путешествуете, — говорит мистер Баррис. — Слишком много любопытных взглядов и неискренних комплиментов. Не думаю, что кто-то догадался, что именно с ночи открытия цирка мои волосы перестали редеть, но в конце концов люди стали обращать на это внимание. И если про тетушку Падва можно сказать, что она хорошо сохранилась, а все, что касается Чандреша, списать на его эксцентричность, то на нас смотрят с особым пристрастием, поскольку мы больше похожи на обычных людей.
— Хорошо тем, кто может раствориться в цирке, — замечает Тара, глядя в окно. — Время от времени Лейни предлагает и нам начать путешествовать вместе с ним, но я сомневаюсь, что это решит наши проблемы. Мы так взбалмошны, что это не доведет нас до добра.
— Не думай об этом, — робко советует мистер Баррис.
Тара качает головой.
— Сколько времени у нас еще есть, пока достаточно просто менять города? Что нам делать потом? Менять имена? Я… Мне не по душе, когда меня вынуждают идти на такой обман.
— Я не знаю, — говорит мистер Баррис.
— А ведь происходит еще много такого, о чем мы не догадываемся, я уверена в этом, — вздыхает Тара. — Я пыталась поговорить с Чандрешем, но это было похоже на разговор немого с глухим. Я не хочу сидеть сложа руки, когда что-то явно идет не так. Мне кажется, будто я… не то чтобы в ловушке, но что-то вроде того. И я не знаю, как с этим быть.
— И ты ищешь ответы на свои вопросы, — говорит мистер Баррис.
— Я не знаю, чего ищу, — признается Тара, и на мгновение по ее лицу пробегает тень, словно она вот-вот разрыдается, но ей удается взять себя в руки. — Итан, ты никогда не думаешь, что спишь и никак не можешь проснуться?
— Не сказал бы.
— Мне вдруг стало трудно различить, где сон, а где явь, — говорит Тара, вновь принимаясь теребить кружевные манжеты. — Мне не нравится, когда меня держат в неведении. И верить в невозможное мне тоже не больно-то по душе.
Перед тем как ответить, мистер Баррис снимает пенсне, протирает стекла платком и смотрит на свет, не осталось ли разводов.
— Я перевидал многое из того, кто когда-то казалось мне невероятным. И теперь я уж толком и не знаю, где проходит граница возможного. Поэтому я решил: буду делать свое дело как умею, а другие пусть делают свое.
Он открывает ящик стола и, покопавшись в нем немного, кладет на стол визитку. На ней указано только имя. Даже глядя на перевернутую карточку, Тара без труда различает буквы «А» и «X» — и ничего больше. Мистер Баррис берет карандаш и приписывает под отпечатанными инициалами лондонский адрес.
