- Ты такая бледная. Ты спускалась за чем-то?
- Нет. Это не я. - О, Господи, если на моих ногах была кровь, она может просочиться сквозь простыни. Если моя мама увидит эти параллельные порезы, она, скорее всего, подумает, что я порезала сама себя, как моя прежняя соседка по комнате.
- Я беспокоюсь о тебе, сказала она. - Мы должны поговорить о том, что ты будешь делать сейчас, когда вернулась домой.
- Мама, я говорила тебе, что все в порядке. - Мои ноги кровоточили.
Я незаметно поправила простынь. Три багровые полосы просочились насквозь. Она увидит, она увидит... Поправь простынь, прикрой ее. Так. Лучше.
- Ты вернулась две недели назад, но за это время я не слышала, чтобы ты хоть раз смеялась. - Ты всегда любила пошутить, как и твой отец. - Она сдвинула брови. - Эви что... Она приложила ладонь к моему потному лбу.
- Ты дрожишь? - она обняла меня и начала покачивать. - Детка, я здесь. Что случилось?
Что случилось? Я удвоила свою дозу лекарств и все стало хуже.
- Я думаю мне приснился плохой сон. Она подсела ближе. - Видения?
- Нет! Я спала.
- Дорогая, скажи мне, я тебе помогу. - Ты не смогла в прошлый раз. Лечение не помогло! Я была так взволнована, что хотела опять рассказать ей все. Вместо этого я зарылась поглубже, решив сопротивляться этому желанию. Я встретилась в ее взглядом, мой тон стал успокаивающим.
- Я скажу тебе, когда понадобится помощь. - Она была озадачена моим поведением.
- О. - На краткое мгновенье она стала такой же суровой как обычно. - Гм, хорошо.
- У меня завтра тяжелый день. И я хочу немного поспать. - Я уже успела убедить себя, что эти когти были видением.
Мама встала, ее взгляд был настороженным и взволнованным.
- Конечно. Ну, сладких снов, милая.
Как только за ней закрылась дверь, я убрала одеяло прочь, заранее морщась из-за того, что увижу. Кожа на бедрах покрылась коркой крови, но ноги были целыми, без ран. Возможно, я просто поцарапалась ногтями во сне. Я хотела остановиться на этом варианте, не обращая внимания, насколько Смерть был реалистичным. Когда я вспомнила о его броне, мои руки зачесались чтобы сделать набросок. Я залезла под матрас, доставая свой альбом. Карандаш летал по бумаге, а я, повторяясь, шептала: «Два года и все. Два года и все…»
Слеза упала на страницу, потом еще и еще, три размытых пятна на изображении Смерти. К тому времени, как я закончила рисунок, буря начала стихать, никакого дождя для наших посевов сегодня не было. И из-за своего безумия, я страдала с ними.
