Калигула цинично улыбнулся. От него не могло укрыться, как по-разному реагировали сестры, но ни одна из них, похоже, не обрадовалась. Агриппина делала вид, что все это ее не касается. Выражение лица Ливиллы не изменилось, только в глазах блеснули гневные огоньки, в то время как на личике Друзиллы застыли ужас и отвращение.
Калигула поднял руки, давая понять, что он тут не причем.
— Не вините меня! Это решение императора, и у него есть причины его принять. Тиберий стар и хочет быть уверен, что оставляет вас в надежных руках. Он усыновил нашего отца, следовательно, по закону он наш дед. Мы обязаны ему подчиняться, пусть даже его желания нам не всегда нравятся.
— А как насчет тебя, Калигула? Тебе он не подобрал жену? — Агриппина с издевкой посмотрела на брата.
— Я мужчина, — резко ответил Калигула, — и сам могу о себе позаботиться. Император это понимает.
Взятие под стражу Сеяна было лишь началом волн арестов. С того дня никто не хотел считаться другом бывшего префекта, а тот, чья дружба с ним была очевидной, объяснял ее особыми обстоятельствами. «Плохие отношения с Сеяном грозили смертью…» — можно было услышать от многих, и это не было преувеличением. Теперь смерть грозила тем, кто был известен как его друг, и длинная вереница римлян потянулась, несмотря на приближение зимы, в загородные дома. Тех же, кто таковых не имел или долго раздумывал, подхватывало опасным течением, и лишь немногим удалось выбраться из него целыми и невредимыми.
Расправа над Сеяном была короткой. Спустя три дня после ареста палач отрубил ему голову. Обнаженное тело протащили по Гемониевым ступеням, ведущим на Авентинский холм, и оставили там лежать. Оно недолго оставалось в одиночестве. Через два часа рядом были брошены еще несколько обезглавленных трупов, а через два дня на этом месте выросла гора мертвых тел. Когда они перегородили проход и складывать их стало некуда, казненных бросили в Тибр. Каждый день следовали новые жертвы: женщины, мужчины, молодые, старики, а в конце даже дети. Они были единственными, кто остался в живых из семьи Сеяна, но чересчур рьяный суд, желая угодить императору, решил отдать в руки палача и их. Обоих задушили и бросили на Гемониевых ступенях.
Одиннадцатилетнюю девочку перед этим обесчестил один из стражников, потому что по старым обычаям девственниц казнить запрещалось. Этот отвратительный фарс вызвал недовольство в народе. Люди считали, что Сеян и его приближенные получили по заслугам. Зачем же казнить тех, кто когда-то с ним говорил или просил его о чем-нибудь?
