— Посмотрите-ка, какой гость пожаловал! Ты еще помнишь мое имя?
— Лучше прикуси свой дерзкий язычок, а то я снова уйду, — ответил Сабин, широко улыбаясь.
— Так иди! — напустилась на него гречанка, и ее темно-серые глаза вспыхнули гневом.
— Как раз этого я не хочу делать, моя целомудренная Лидия, — Сеян прошел мимо нее в дом.
Дверь в маленький сад стояла открытой. Сабин устроился на лавке, на которой были набросаны подушки, и от души зевнул.
— Термы расслабляют, и так хочется пить. Ты могла бы угостить своего гостя, о прекрасная гречанка.
Лидия теперь успокоилась и смотрела на Сабина с обожанием.
— Угостить чем?
— Вином, хлебом, сыром, орехами, сушеными фруктами — что-нибудь найдется в твоем доме?
— От еды и питья мужчины становятся сонными и вялыми, но глоток вина ты получишь. Он добавит огня в твои чресла.
— Ты называешь вещи своими именами, и мне это нравится.
Он притянул пухленькую гречанку к себе на колени и распустил ее черные как смоль волосы. Та отвела его руки, освободилась из объятий юноши и закрыла окна и двери. Потом ловко выскользнула из своей длинной туники.
— Возродившаяся Юнона, покровительница Рима… Кто обнимает тебя, чувствует на своей коже божественное дыхание и еще кое-что.
— Не говори так напыщенно! Сразу ясно, что твой отец имеет дело с книгами и поэтами.
Она помогла Сабину освободиться от одежды и нежно погладила его член.
— Все по-прежнему на месте, мой козлик? О, какой он тугой!
— Берег специально для тебя; почти месяц я само целомудрие, вся моя мужская сила принадлежит только тебе — тебе одной!
Лидия звонко рассмеялась.
— Так я тебе и поверила…
Они опустились на кровать, и Сабин почувствовал готовность женщины принять его. Он резко вошел в нее, сжимая сильными, натренированными руками мягкое округлое тело так, что, казалось, вот-вот ее задушит.
— Помедленнее, любимый, помедленнее… — постанывала Лидия. — Оставь немного на потом.
Да, она была идеальной любовницей, пусть немного глуповатой и непригодной для изысканного разговора, но он не за этим пришел сюда.
У префекта преторианцев Луция Элия Сеяна было ощущение, что он совсем близко подошел к своей цели.
Он устранил с пути семью Германика, жил с Юлией, родной внучкой императора, и все же не знал, как развернутся события дальше. Тиберий никого не определил своим наследником; император хранил молчание.
Во время своего последнего визита на Капри Сеян даже не был принят. Тиберий велел передать ему свои извинения, якобы состояние его здоровья не позволяло вести долгие разговоры. Так с Сеяном еще никогда не поступали, и он вернулся в Рим в глубокой задумчивости. Что-то шло не так, и он должен был выяснить, что именно.
