Остров Капри был давно хорошо знаком императору: здесь находилась летняя вилла Августа, где он с удовольствием останавливался и куда часто приглашал Сеяна. Мысль об острове нравилась ему все больше и больше. Римом он был сыт по горло. Тиберий не любил людей, а они — его. На Капри он мог бы жить только в окружении друзей, взял бы с собой, например, своего учителя Тразиллия, которого ценил и который тоже недолюбливал Рим. Когда он думал о придворных негодяях, курии, сенаторах, своих многочисленных родственниках, вечно чего-то просящих… Нет, Сеян прав! По крайней мере, можно попробовать.
На тридцатом году правления Тиберий переселился на Капри и передал управление Римом в руки Сеяна, которому доверял как никому другому. Теперь путь префекта оказался свободным, и он принялся за устранение сыновей Агриппины и покойного Германика.
То, что Тиберий не был расположен к членам этой семьи, Сеян знал, и поэтому начать с уничтожения тех, кого император особенно не любил, — Випсании Агриппины, властолюбивой и жаждущей мести матери Нерона Цезаря, Друза и младшего Калигулы.
С Капри он получил указание действовать по собственному усмотрению, тем более что эта Агриппина принимает императора за отравителя. Поведение во время ее последнего визита Тиберий не забыл и не простил.
Успех пьянил Сеяна. Он сам оставался в тени, все происходило по приказу императора.
Чтобы избежать обвинения в произволе, Сеян собирал доказательства вины Агриппины. Он распорядился наблюдать за ней и сыновьями день и ночь, записывать каждое неосторожно сказанное ими слово. Так, она якобы выразила желание отправиться с сыновьями под защиту рейнской армии, где ее покойного мужа по-прежнему помнили и чтили. Говорили и о том, что она будто бы собирается однажды прийти на форум, чтобы просить народ и сенат о помощи. Те, кто знал гордую Агриппину, прекрасно понимали, что она скорее с высоко поднятой головой отправится на казнь, чем станет так унижаться. Но ее друзей Сеян запугал. Стоило распустить слух, что Агриппину готовятся обвинить в государственной измене, как пугливые и осторожные стали избегать общения с ней. И вот гордая, страстная и неосмотрительная Агриппина осталась совсем одна. Калигула ссылался на свою юношескую тогу, а взрослые сыновья были ей плохой защитой. Нерон настолько растерялся, что не знал, о чем должен говорить и как вести себя. Друз, который не любил ни мать, ни братьев, был человеком необузданного, дикого нрава, и Сеян только ждал, когда тот промахнется.
