— Яйца гибнут, вместо того, чтобы развиваться. Значит среда для них неподходящая, — потянула я, счищая яйца в пробирку. — Может, этим личинкам яд, наоборот, нужен? Поэтому они и погибают, что его не хватает.
— Или организм животных защищается от инородных тел, — заметил Росс.
— Или это, — кивнула я. — Можно попробовать вырастить личинок в искусственной среде. А ещё — привить животным, накормив их обезболивающим. Если зараза при этом лучше развивается, то, может, и личинки внедрятся?
Мы переглянулись.
— Нужны ещё клетки. И больше подопытных, — понимающе вздохнул зеленокожий.
Кроме вышесказанного, врач решил проверить дикое на первый взгляд предположение: если обезболивающие уменьшают защитные силы организма, то, возможно, сильная боль, наоборот, их увеличит? Поделил больных животных на несколько групп и начал по несколько раз в день проводить над ними пыточные процедуры. В дело шли ожоги, щипки, порка и ужаления одной из двухвосток — мы по опыту знали, что если на неё наступить, то не порадуешься — хотя нога не опухает, но очень сильно болит в течении пары часов. Как будто в месте укуса оказалось четыре челюсти, в которых все зубы мало того, что больные, так в них ещё и без анестезии ковыряют. Боль огненной волной расходится почти по всему телу, так что заниматься хоть чем-то невозможно. Ни переломы, ни раны, ни ожоги по ощущениям не могли сравниться с ядом этих членистоногих.
— Я думаю, это уже на уровне болевого шока, причём сильного, — как-то заметил Росс. — Удивительно, что ни мы, ни животные от ужалений не то, что не погибаем, но даже серьёзных последствий не получаем, — зеленокожий задумался, рассматривая несколько двухвосток, поедающих ломтики фрукта в колбе. — Кстати, что ещё странно — даже когда у нас ещё не было обезболивающих, ни люди, ни животные не умирали… почти не умирали от болевого шока, — тут же поправился хирург, — а ведь операции были серьёзными.
— У тебя рука лёгкая, — улыбнулась я зеленокожему гиганту. — Может, боль и не была такой уж сильной.
— Сомневаюсь, — отрицательно покачал головой он. — Тут, скорее, другое. Если боль действительно как-то связана с иммунитетом, то болевой порог должен быть выше. Значительно выше. А у нас он, судя по всему, высокий… Но тогда — та пара животных, которая погибла, погибла не от шока, а от чего-то другого.
Естественно, подопытные не радовались таким жестоким опытам, и во время работы над научной частью лагеря стояли дикие крики. Честно говоря, мне было очень сложно заставить себя принимать участие в неприятных экспериментах. А детей и вовсе старались увести подальше — ни к чему им это видеть. Никого из нас, включая старательно маскирующегося под садиста Росса, не прельщала такая работа, но если предположение верно и боль является пусть не лучшим, но лекарством — доказательство этого может спасти много жизней.
