Морщины на лбу Юлии стали еще заметнее.
— Тогда я вообще ничего не понимаю, мистер Шейн. Мне неизвестна женщина, соответствующая вашему описанию.
Шейн равнодушно пожал плечами.
— Я только передаю вам то, что эта женщина сама рассказала мне. Она предложила мне две тысячи долларов в качестве гонорара за то, чтобы я вызволил вас из «Ля Рома», не допустив при этом никакого скандала.
Девушка удивленно приподняла брови.
— Две тысячи долларов! Откуда моя мать взяла их? А мой отец? Ему тоже известно обо всем? Ее лицо снова побелело, и глаза наполнились неподдельным ужасом.
— Насколько я знаю, пока еще нет. — Шейн чувствовал себя обязанным успокоить Юлию, но ему предстояло узнать от нее еще слишком многое, чтобы позволить себе расслабиться. Кроме того, ему требовалось выпить. Не рискуя пить прямо из бутылки на глазах молодой девушки, он встал и отправился на кухню. Вернувшись через несколько минут в гостиную, он торопливо исполнил привычный ритуал и присел на кушетку, стараясь не смотреть в глаза Юлии.
Та покорно ожидала его расспросов с видом провинившегося ребенка, чувствующего неизбежность родительского наказания.
— Так я и узнал об этой истории, — произнес наконец детектив безразличным тоном. — Ваша матушка получила эту фотографию и приложенную к ней анонимную записку, позволяющую предполагать возможность дальнейшего шантажа.
— Так мама видела эту фотографию? — охнула девушка, закрыв лицо руками. — Боже мой! Право, лучше бы я умерла. Эта история способна убить маму. Что же мне делать, мистер Шейн?
— Держите себя в руках, Юлия. Матери, как правило, способны выносить куда более серьезные потрясения, чем принято думать, — философски заметил детектив. — По крайней мере это фото не убило вашу мать. Напротив, она действовала весьма энергично и решительно, чтобы эта история не стала известна вашему отцу. Кем бы ни была таинственная миссис Дэвис, она пригласила меня, чтобы предотвратить возможный скандал и избежать шантажа. А теперь сядьте нормально, Юлия, и расскажите мне вашу историю с начала до конца.
Девушка резко выпрямилась в кресле. Глаза ее вызывающе сверкнули на детектива.
— Все началось с того, что я любила танцы больше всего на свете. Я рождена для танца. И что вы думаете, сделали мои родители? Еще ребенком меня отправили в самую унылую частную школу, какую можно себе представить. Меня учили, как стать совершенной леди. Однако я знала, чего хотела, и продолжала самостоятельно заниматься балетом, когда воспитатели считали, что я благополучно сплю.
