В произнесении любого из слов всегда есть горечь неизбежной, но весьма удручающей уступки.
Ведь выбирая одно из почти бесконечного множества, ты, вольно или невольно, но всё же отказываешь в жизни всем остальным. По крайней мере, в данный момент.
Это всё потому, что мы существуем во Времени, а существованье в такой хуйне как Время есть печальный, но вполне заслуженный удел всех тех уёбищ, что никогда не сравнятся с Богом. Не заслужил пока большего Человек — оттого и прозябает во времени… до лучших времён. (Смайлик-девочка катает за щекой карамель, одновременно наблюдая, как смайлик-мальчик катает в ладошках собственный смешной хуй.)
Да, я хотел бы одновременно произносить все существующие в мире слова. На всех языках. И одновременно совершать все возможные в мире поступки. Быть одновременно и мужчиной и женщиной; и ребёнком и стариком; и убийцей и жертвой; и, чисто-тупо, и Богом и дьяволом. Хотя все вы, надеюсь, усвоили, что никакого отдельно взятого дьявола нет — он лишь фантазия Бога-Ребёнка, коему тоже вечно хочется всего сразу, но разница между мною и им как раз в том, что Он может себе это позволить. В отличие от меня. Потому что… я уже не ребёнок…
Когда я проснулся в своей широкой кровати, разложенной в моём «шкафу» от стены до стены, и увидел рядом с собою Да, которая уже не спала, я в тот же миг остро почувствовал, что, несмотря на то, что я толком не понимаю, что всё это вообще значит — прекрасно, не подумайте, помня при том, как она тут оказалась — так или иначе, но я давно уже не чувствовал себя так естественно, как и сам по себе, так и с кем-либо из женщин. Это утро мне понравилось совершенно.
И ещё, подобно тому, как сидение с Ирой на зеленоградском озерце в сентябре 95-го ощущалось мною как ключевое событие моей жизни (что, кстати, с годами не изменилось:)) и, подобно тому, как недавнее тогда ночное бдение с Элоун в «казённом доме» (что, кстати, за четыре до того года, как я вспомнил уже потом, было предсказано мне, по обычным картам, некой Таней, клиенткой по текстам) ощущалось мною как последнее и окончательное испытание, последний выбор, который предоставлено было сделать, в отличие от истории с Ирой, уже именно мне — так и в то утро, 15-го июня 2000-го года, я проснулся в одной (и, кстати, в своей:)) постели с Да, и понял, что, как бы там ни было, — это по-меньшей мере надолго, что это моё, и, мол, не этого ли кто-то из ликов Пластмассовой Коробочки искал всю жизнь. Что с того, что я не понимаю, Любовь это или нет? Важно то, что мне просто было даже неинтересно об этом думать. А просто мне было тепло.
