Было уже темно, и мы сидели у самой воды; Имярек сидела у меня на коленях, и мы считали с ней самолёты, взлетающие или идущие на посадку в «Шереметьево-2». И было не то, чтобы чувство, а абсолютная уверенность, что вся мистерия жизни, вся человеческая история, имели место лишь затем, чтобы, в ходе отработки всего комплекса всяких сложных взаимосвязей всего и вся, всё пришло к той минуте, когда некто «Я» и некто «Она» (именно так, а вовсе не пресловутое «я» и «оно» (смайлик делает лужу)) поняли, что всё в мире было лишь для того, чтобы… они это поняли; точнее сказать, постигли, ибо тут разница.
Безусловно такое происходит время от времени с разными мужчинами и женщинами, но с кем бы из них это не происходило, это происходит всегда между одними и теми же сверхсущностными «Ним» и одной и той же сверхсущностной «Ней», и смеяться над этим могут лишь те, кому по тем или иным причинам не дано этого ни испытать ни постичь. Во всяком случае, в этой жизни.
В моей жизни это случалось дважды. Один раз с Имярек, второй раз — с Элоун. Да, в моём случае бомба попала в одну и ту же воронку дважды, что само по себе уже, мягко говоря, удивительно. Разница была в том, что в первом случае после этого, так называемого и, кстати, им и являющегося, максимального контакта мы всё-таки пошли к Имярек и, как поётся в песнях, любили друг друга до самого утра. Утром мы попили кофе, выкурили по сигарете и опять принялись друг друга любить.
Когда же бомба упала в ту же воронку вторично, Взрыва не последовало. Мне было предоставлено право выбора, извлечь или не извлечь взрыватель.
Нет, я любил в ту ночь именно Элоун, а не Иру (и, к стыду своему, не Тёмну), и моё сердцебиение входило в резонанс с сердцебиением именно Элоун, а не Иры, о которой я не знаю ничего, кстати, уже лет шесть, но… я любил её так же; так же любил её именно я; она любила меня так же, как Имярек (вы спросите, а откуда я это знаю. Оу-оу, да я вообще много чего знаю:)) — словом, это был тот же день, что и в далёком сентябре 1995-го, хоть формально он и был обозначен как 2-е июня 2000-го. Это был один и тот же день в Жизни Мира… повторившийся дважды.
И, конечно, то, что это случилось дважды конкретно со мной — всего лишь несущественная деталь. Дело совсем не в человеке по имени Макс и не в женщинах по имени Имярек и Элоун. Дело в Сверхсущностях. И смеяться над этим может лишь тот, кому не дано этого постичь. Запомните это.
Мы не сделали этого из каких-то высших, конечно, на тот момент соображений, и она поняла меня адекватно, потому что, по сути, не сделал этого я.
