«И вот состоялось самоубийство. И я с тех пор потерял покой. Никто из тех, кто в этом участвовал, не ведали, что творили.
<…>Дело в том, что обывательский цинизм занял место идеологии. Дело в том, что нравы обкомов партии, всех этих забулдыжных свиней, возобладали. Семья и корысть погубили государство. Манипуляции и аппаратные ходы в борьбе за власть победили и идеологию, и государственность, и здравый смысл».
Эдуард Лимонов «Моя политическая биография».
Недавно я понял одну интересную штуку (для кого? — ну для себя, конечно, в первую очередь!): оказывается, то, что с большинством моих женщин я расставался, что называется, по-человечески, без скандалов и душераздирающих, чуть не космогонического свойства, истерик, было связано лишь с моим самообладанием (как выясняется, всё-таки мне присущим и презабавным образом сосуществующим с перманентною моей меланхолией) и ещё с тем, что раньше оставляли меня они, а не наоборот. Когда же оставлять женщин был вынужден научиться я сам, выяснилось, что они решительно неспособны этого перенести, — то есть, оставаясь при этом в рамках установленных в человеческом общежитии приличий.
К величайшему сожалению, и, в первую же очередь — моему собственному, такое положение вещей нисколько меня не печалит. Да, конечно, сегодняшнему своему образу мыслей и устройству эмоциональной моей конституции, бесспорно обязан я лишь одной из моих бывших женщин. Самой, как принято почему-то считать, главной и, как принято говорить, роковой. Почему, кстати сказать, женщину, перевернувшую жизнь мужчины и вывернушую душу его наизнанку, принято считать главной в его жизни, я не вполне понимаю. Да мало ли от чего чья душа выворачивается! И то, что это именно так, тоже нисколько меня не заботит, и данную ситуацию я совершенно не считаю причиной для того, чтобы озадачить себя деланием каких бы то ни было общефилософских обобщений и выводов.
Одним словом, люди, чувствующие и переживающие что-либо остро, вызывают у меня скуку. От женских истерик, равно как и от положительных экзальтаций, меня клонит в сон. Там, во сне, нет всего этого. Там только мой мир. Там никто не рыдает и не сопит. Ни у кого там не разрывается сердце. Никто не гибнет там, гм, в водовороте страстей.
