Того, кто был поближе, я угостил пинком в пах, второго заставил отпрыгнуть молодецким размахом меча и, не давая тому опомниться, с дурной бесшабашностью прыгнул вдогонку, выставив перед собой клинок.
Сталь вонзилась противнику в грудь в районе сердца, брызнувшая кровь мелкими капельками запачкала рукава моей куртки. Продолжая движение вперед, я уперся левой рукой в грудь пронзенного мной, чтобы в следующей миг стряхнуть с моего клинка, как кипу листьев со штыря зонтика.
Тому, кто подымался с пола, хватаясь за пах, я, не раздумывая, снес полчерепа - чтоб наверняка.
Адреналин буквально кипел во мне, лупя фонтаном в височные кости. Происходящее воспринималось сквозь багровую пелену, звуки вязли в густой вате.
Окружавшие меня лица слились в одну размытую харю, зубы щерились в ухмылках, блеклые буркала пучились мутными пузырями. Я впал в какое-то дурное подобие помешательства, с трудом отличая тех, кто за меня, кто против, а кто в большинстве своем воздержался.
Но тут слева мелькнула тень, я успел дернуться в сторону, но все же голова дернулась от пропущенного удара - по левой скуле словно резануло наждаком. Сделав пару шагов назад, я рубанул коротким замахом, но клинок лишь рассек пустоту.
Облаченный в бурое противник оказался на редкость быстрым и вертлявым, а главное, скорее всего, он был трезвым...
Я попер в атаку, бешено крутя перед собой тяжелым мечом, чувствуя, что уже выдыхаюсь. Однако я смог-таки его зацепить, с каким-то извращенным злорадством наблюдая, как брызнула кровь из глубокого пореза на груди, прикрытой бурой материей. Противник скорчился пополам, медленно оседая на пол. Я с силой пнул истекающее кровью тело и.... Расхохотался.
Боль клокотала в груди, воздух вырывался с булькающим хрипом, а я хохотал, чувствуя, как будоражащая волна накрывает меня с головой. Я смотрел на распростертые у моих ног тела и заходился в клокочущем перханье, словно стервятник на поле брани.
Не знаю, сколько прошло времени, но очнулся я от того, что кругом стояла гробовая тишина. На меня в пугливом изумлении взирали десятки глаз, раззявленные рты не произносили ни звука. Сам воздух казался застывшим в чуткой нерешительности и наэлектризовался настолько, что чудилось слабое потрескивание в шевелящихся на затылке волосах.
Все смотрели на мою поднятую руку, в которой я сжимал окровавленный меч, словно там извивалась многоголовая огнедышащая змея. Я поднес руку ближе к глазам, понимая, что меня захлестывает очередная волна помешательства, замешанная на суеверном ужасе.
