Ну, блин, точно - Назгулы, горлумы и прочая.... Сейчас еще осталось узнать про местный Ородруин и пойти спасать цивилизацию. После разборок с одержимым палачом-интеллигентом в лице милейшего графа каких-то там земель. Который тоже хорош! Умолчал про такую безделушку, как перевоплощение в монстра под влиянием нехилого артефакта. А ежели б я напялил его себе на палец?!
От нахлынувшей информации и неприятного осознания своего нынешнего положения у меня кровь прилила к щекам и закружилась голова. Словно хлебнул паленой дряни и нырнул в бассейн, наполненный густой теплой жидкостью, которая еще и пузырится вдобавок. Гириос еще что-то говорил, скупо жестикулируя, Лангедок и Рейнар порой принимали участие в разговоре... А я вдруг почувствовал, как я одинок в этом чужом мире, насколько я неприспособлен к его законам, традициям, к его душе. Не сказать, чтобы я уж очень сильно понимал тот мир, в котором родился, но сейчас я со всей отчетливостью, до холодной черноты в глазах, понял всю окружающую меня чуждость. Со всей безнадежностью ощутил себя обнаженным узником, брошенным в свинцовый мешок, где с давящего потолка на длинном проводе свисает одинокая, режущая глаза своим неживым светом лампочка.
Люди в кабинете что-то еще говорили, даже, по-моему, спорили...
Но замолкли, когда я встал со стула, и удивленно вытаращили глаза, когда я, пошатываясь и отпинывая, попадающие мне под ноги разные средневековые железяки, нетвердой походкой двинулся к выходу. Подальше отсюда...
Дверь от моего рывка со всего маху врезалась в стену, оставив рваную дыру на висевшей на ней карте. В приемной кроме изможденного юноши-секретаря оказалась еще парочка посетителей, один из которых был облачен в кольчугу с кольчужным капюшоном, натянутым на голову и он стоял как раз на моем пути.
Я не отдавал себе отчет в своих действиях, во мне причудливо смешались гнев, печаль, безнадега, тоска, пофигизм. И потому я схватил этого околчюженного битюга с бараньими глазами за грудки и отбросил себе за спину (откуда только силы взялись?), сбив кого-то, бросившегося мне вдогонку, с ног.
Я шел быстрым шагом по темным узким коридорам, грубо оттаскивая и отпихивая всех, кто встречался на моем пути. За спиной нарастал топот преследователей и неодобрительный гул вперемешку с руганью тех, кого я опрокинул.
Входная дверь от пинка резко шарахнулась наружу, тут же послышался возмущенный вопль одновременно с глухим стуком упавшего тела. Я, словно крошки из одеяла вытряхнулся из этого лабиринта бюрократизма и лицемерия. Не замедляя шаг и не оборачиваясь, даже не взглянув на сбитого мною стражника с разбитым лицом, я пёр куда глаза глядят. Забыв про коня, видя только одну дорогу - вперед.
