— Нет, я ничего не видела.
Такой же ясный, холодный взгляд.
— Все подтверждают, что вы уехали вместе с Димой.
— Да. А потом вышла.
— Когда?
— Еще до того, как он выехал на шоссе.
— Почему?
— Мы поссорились.
Она сняла с головы ленту, положила ее в кармашек блузки, поправила волосы.
Погодите, Люда, погодите… От дома Новгородцевых до шоссе минут пять езды. Выехали вы в прекрасном настроении, вы даже рукой помахали ребятам. Открыли дверцу и помахали рукой, не так ли?
— Кажется, так.
— Когда же вы успели поссориться? За эти пять минут?
— Да.
— Почему?
— Это неважно.
— Может быть, и важно.
— Это наше личное дело.
— Ну, хорошо, в каком именно месте вы вышли из машины?
Она молчала. Только пожала плечами.
— Припомните, пожалуйста.
— Это тоже важно?
— Да.
— Если не ошибаюсь, перед поворотом.
— То есть, в том месте, где дорога сворачивает в сторону шоссе?
— Да.
— Куда вы пошли потом?
— Пошла бродить.
Лукьянов закурил. Смотрел на нее искоса. Она сидела, покачивая своей точеной смуглой йогой, закинутой за другую ногу, смотрела в сторону.
— Послушайте, Люда, я хотел бы, чтобы вы поняли… От одного вашего слова может зависеть судьба хорошего парня. Я не знаю, какие чувства испытываете вы к нему, может быть, чисто товарищеские, но если даже так, если даже вы поссорились, неужто вам безразлично, что с ним будет?
— Нет…
Он впервые уловил волнение в ее голосе.
— Тогда я прошу вас, будьте со мной предельно искренни, говорите только правду. Почему вы уехали?
— Андрей Михайлович сказал, что так будет лучше для всех.
— Для кого — для всех?
— Для меня, для Димы.
— И вы, ни минуты не раздумывая, уехали?
— Я считала, он лучше знает, что делать.
— Да… Вы часто бывали у Новгородцевых дома?
— Часто.
— Андрей Михайлович хорошо относился к вам?
— Да… Он вообще хороший. Веселый и добрый. Пригласил поехать с ними, а когда это случилось, помог достать путевки сюда.
— Кстати, почему надо было ехать сюда, ведь занятия начались?
— У меня зимой было неважно с легкими, врачи советовали, чтоб я подольше побыла у моря… И Андрей Михайлович советовал…
— Понятно. Ну, что ж… — Он встал. — Желаю вам поправиться, Люда…
— Спасибо.
Она тоже встала. Стояла перед ним, потупившись.
— Вы больше ничего не хотите мне сказать, Люда?
Она покачала головой.
— Жаль… Я так надеялся на вас… — Он вздохнул. — Честно говоря, мне непонятно, как вы можете развлекаться здесь, когда ваш друг попал в беду…
Она быстро глянула на него и тут же опять опустила глаза, но ему показалось, что он увидел в них смятение.
