… За окном бухало море. Разыгралось все-таки.
Он слушал, как, нарастая, набегали на берег волны и с грохотом разбивались, отступая назад. Он закурил. Потом зажег свет, стал ходить по комнате. И вдруг услышал тихий стук в дверь. И Нелин голос:
— Ты не спишь, Дима?
— Извини, — сказал он через дверь. — Не могу уснуть. Я сейчас перестану ходить.
— Ия никак не усну. Можно я посижу с тобой?
— Заходи.
Она вошла, зябко кутаясь в шаль, видно, не ложилась еще. Огляделась робко, будто не дома была, а в гости к нему пришла, села на стул возле стола, подняла на мгновение и тут же опустила виноватые, полные боли и нежности глаза.
— Ты прости, ради бога, никак места себе не найду. Услышала, что ты ходишь, и так мне стало…
— Хорошо, что зашла. — Он свернул постель, подвел ее к дивану, усадил.
Здесь теплее будет… Я вот тоже вес думал, вспоминал… Все, что было со мной, после того, как уехал… Господи, чего только не было!
Он опять стал мерить комнату большими шагами.
— Скажи… — она снова подняла на него полные слез глаза. — Ты хоть счастлив?
Он посмотрел в эти глаза, затуманенные слезами, полные горечи и тоски, и вдруг понял, что до сих пор, несмотря ни на что, нет для него в мире ничего роднее и ближе, чем они.
Он даже отвернулся, чтобы не выдать себя.
Ты спрашиваешь, счастлив ли я? У меня есть работа, которую я люблю. Есть жена — добрая, все понимающая. И дочь, Танечка, чудесное существо. Что еще нужно человеку?
— Сколько ей, Дима?
— Десять лет.
Как странно… — она прижала пальцы к вискам. — Все эти годы я жила, как во сне, все думала: вот проснусь и ты окажешься рядом, и все будет по-прежнему, как когда-то… Господи, ведь мы судьбой были назначены друг другу, ведь даже и там, в Сибири, когда я жила у них и не знала, где ты, что с тобой, жив ли ты, я ни на минуту, ни на секунду не допускала мысли, что смогу жить без тебя или ты — без меня. И он это знал, и родители его знали… И даже тогда, когда все это случилось, я все равно не верила, понимала, что виновата перед тобой, но знала — ты поймешь и простишь, и все ждала тебя, искала повсюду, и не верила, не верила… А вот сейчас поверила, поняла — у тебя своя дорога, у меня своя, и не сойтись им никогда. Никогда… Оттого, наверно, так больно сейчас, да?
— Да. Ты права. Именно оттого.
Он подошел к ней, опустился на коврик у ее ног, взял ее руки в свои, заглянул в глаза.
Скажи, если б я написал тогда или приехал…
Я б на крыльях к тебе полетела… И ничто, ничто не остановило бы меня…
