Брови ее слегка поднялись.
— Да. Я сделал это для того, чтобы иметь возможность официально до суда беседовать с ее сыном. Я пока не могу сказать ничего определенного, но то, что я узнал о нем со стороны, наводит меня на некоторые размышления… Мне хочется разобраться в судьбе этого мальчика, а заодно и в судьбе некоторых других людей. Это важно для меня самого.
Они на мгновение встретились глазами, и Лукьянов словно прочитал в ее взгляде: «Дело ваше, я вас предупредила».
— Когда вы хотите беседовать с обвиняемым?
— Чем скорее, тем лучше. Если можно — сегодня.
— Хорошо. Я вам выпишу допуск.
Она заполнила форменный бланк, протянула ему и, когда он собрался уже уходить, вдруг сказала:
За полчаса до вас у меня была жена Полозова, того человека, который погиб. У нее осталось двое детей — одному восемь, другому — четыре. Знаете, с чем она пришла? Просит освободить от наказания вашего подзащитного. Мертвого, говорит, все равно не вернешь, и он наверняка пьяный был. По вечерам всегда выпимши приходил. Я ее спрашиваю: «Как же так, — отец ваших детей, муж, кормилец семьи погиб, а вы просите освободить от наказания виновника?» — «Так-то оно так, — говорит и заплакала. Потом утерла слезы, высморкалась и говорит: — Что мне толку от его наказания, мне детей кормить надо. Пущай деньгами отдают…» Вы понимаете, что это значит?
Он понимал. Это означало, что кто-то из Новгородцевы побывал уже в доме у Полозова.
Комната для свиданий, куда провели Лукьянова, была перегорожена пополам двойным деревянным барьером. По обе стороны стояли длинные некрашеные столы и скамьи без спинок. Узкое, зарешеченное окно выходило, видимо, во внутренний двор — сквозь него была видна стена противоположного дома. Серый отраженный свет падал на чисто вымытые, но потертые доски пола.
Лукьянову разрешили пройти во внутреннюю сторону, туда, за барьер. Он сел с краю скамьи у стола, положил перед собой блокнот и ручку, но потом раздумал, убрал все это в карман. Вытащил сигареты, достал одну, но курить не стал, принялся разминать ее в пальцах.
«Волнуюсь, как перед экзаменом, — удивленно подумал он. — Как хорошо, что никого больше нет». Он знал, что в часы свиданий здесь бывает много народа.
Звякнул замок, открылась маленькая дверь в противоположном углу, в комнату, пригнув голову, прошел высокий милиционер, а за ним парнишка, в выцветших синих джинсах и сером свитере. Он повернул голову, скользнул по Лукьянову безучастным взглядом больших голубых глаз и остался стоять возле стены, поглядывая в противоположный угол комнаты, где была другая дверь для посетителей — видимо, ждал, что появится кто-то другой.
