— Зачем же ты пришел меня смотреть, я же не невеста и, как видишь, не большой и не красивый — полное разочарование…
Что такое «разочарование», алтаец не знал, но про невесту все понял.
— Моя не надо невеста, моя баба имей. Она тебе лепешка спекла. — И он протянул Николаю Ивановичу небольшой мешочек с лепешками. Они были испечены из первоклассной пшеничной муки, и, надо сказать, мастерски. Николай Иванович стал угощать всех присутствующих, что обидело алтайца.
— Моя баба только тебе гостинца спекла, муки мало.
— Но за что мне такая честь? — спросил Бухарин.
— Что? Моя не поняла.
— Почему, я спрашиваю, твоя баба только мне лепешки испекла?
— А моя сказала: спеки гостинца Бухарина за то, что она людя любит.
— Народ, — пояснил орнитолог.
— Народ, народ. Да-да-да, — подтвердил алтаец.
— Ну как же вы теперь живете в колхозе? — спросил Бухарин.
— Сказал бы я тебе, да здесь людя много.
— Говори, говори, не бойся.
— Моя все сказала, и так моя понимай — как живем! Говорю, людя много, сказать нельзя.
Удовлетворив свое любопытство, алтаец направился к выходу. Мы все пошли провожать пришельца к озеру, на берегу была привязана его самодельная лодка — выдолбленное сиденье в куске отпиленного толстого ствола дерева. Алтаец простился с Бухариным (больше ни с кем): «Будь здорова, моя хорошая!» И отчалил.
Вечерело, в тишине слышался плеск воды и еще долго виден был удаляющийся силуэт алтайца.
Николай Иванович проводил свой отпуск, как обычно, погружаясь в природу. Жизнелюбие его проявлялось в полной мере. Он купался в холодных горных речках с плавающими льдинками, охотился на диких уток с плотов, плывущих по порожистой Катуни, — что было вовсе не безопасно. Стрелял он метко. Утки падали на плот, и он прыгал от восторга. У монгольской границы, куда мы добирались на машине по Чуйскому тракту, Николай Иванович охотился на косуль. Жили мы в те дни у пограничников, они умело коптили мясо. Вечером, после охоты, все вместе — двое охранников, шофер, пограничники и мы — ужинали у костра.
На Алтае много времени Н. И. отдавал живописи. Мне полюбились и потому хорошо запомнились три из привезенных в Москву картин: «Водопад в горном ущелье», «Телецкое озеро» и «Река Катунь». Эти картины экспонировались на выставке в Третьяковской галерее в конце 1935-го — начале 1936 года. Когда мы пришли на выставку, у своих полотен Н. И. встретил художника Юона. Работы Юону понравились. «Бросьте заниматься политикой, — сказал Константин Федорович Н. И., — политика ничего хорошего не сулит, занимайтесь живописью. Живопись — ваше призвание!» Запоздалый совет.
