Заснула я, сама не знаю даже когда, хотя поначалу мне казалось, что до утра так и не сомкну глаз. Проснувшись, осматриваюсь вокруг. В двух очагах горит огонь. Возле одного хлопочет наш повар. Который же час? Оказывается, уже шесть с минутами. Боже мой, как поздно!
— Можешь отдыхать! — говорит Богдан. Он сидит возле оконного проема, над которым поднята и подперта жердочкой бамбуковая плетенка, заменяющая ставню, и проверяет экспонометр фотоаппарата. — Все равно сегодня днем мы никуда не поедем…
Я огорчена. Ведь мне хотелось как можно скорее быть «там» — у цели нашей поездки. Но мы терпеливо ждем, остановившись в селении племени таи Лан Кхан, и в течение нескольких часов наблюдаем повседневную жизнь крестьян.
Вспоминаю, что сквозь сон я слышала приглушенные голоса и осторожные шаги многих людей. Теперь же дом кажется опустевшим. Перед рассветом жители уходят на рисовые поля или охотиться. В деревне остаются старики и дети.
Осматриваю «место привала». Крышу хижины осмолило дымом. Огонь весь день горит в одном из двух очагов. Два выхода (дверей нет) с приставными лестницами. Несколько оконных проемов. Я спала возле одного из них, а над головой у меня, оказывается, висели кремневое ружье, пучок ярких перьев, два лука и полный колчан стрел.
На поперечной балке надпись по-вьетнамски: «Да здравствует президент Хо!» Бамбуковые полки, ящики, корзины для риса и для сушеных овощей. Посреди хижины стоит огромная — как мельничный жернов — плоская, словно тарелка, корзина: в ней сушатся мелко нарезанные ломтики бататов. К потолку подвешены сети с металлическими грузилами. Именно такими сетями и можно ловить рыбу в быстрых и бурных горных реках. Теплая куртка и несколько противомоскитных сеток, хорошая фляга для воды и шерстяные одеяла — все это свидетельствует о том, что мы попали в дом сравнительно зажиточного хозяина.
Зеленая противомоскитная сетка, за которой лежит больной, на день откидывается в сторону. Рядом с циновкой — водяная курительная трубка, которую время от времени потягивает этот немолодой человек. Его зовут Ха Ван Кса, он таи. Его имя я вижу на похвальных грамотах, прибитых возле алтаря предков. Всю ночь его душил кашель, не давая сомкнуть глаз. Но это не главное: Кса показывает мне ногу — она опухла, а посредине опухоли видно темное пятно. Заражение? Пожалуй, нет — боль небольшая.
