Наша задача, короче говоря, сводилась к тому, чтобы залезть на личинку при помощи пары «когтей», подцепить на потолке шланг, подтянуть его поближе и вогнать его конец (или «рыльце сосунка») в спину личинки, а потом потянуть за висевший в подсобке сигнальный шнур, чтобы наши помощники наверху начинали качать.
Мы скинули тяжелые пояса с инструментами, оставив при себе только оружие, которое повесили за спину. Потом, неуклюже с непривычки, прицепили «когти» к ступням и лодыжкам и взяли в руки крючья на манер копий.
– Ну… – Голос мой прозвучал робко и безнадежно. – Как насчет вон той, что поменьше? Она и выглядит потише, не так дергается, как остальные.
– Согласен, – ворчливо одобрил Барнар. – Начнем помаленьку.
Хотя у нас было такое чувство, будто человеческий мир остался позади давным-давно, мы не вступили по-настоящему в мир Пожирателей, пока не коснулись впервые их плоти. Спина личинки была чуть шероховатая на ощупь, светящаяся и маслянистая, как старый пергамент. Мы скользили и теряли равновесие до тех пор, пока не научились вгонять в нее «когти» со всего размаха. Я все никак не мог поверить, что юная великанша подо мной останется безучастной к стальному укусу моих шипов. Взбираясь на нее, я ощущал толчки медленного, но мощного, как землетрясение, пульса, а вместе с ним и еще что-то: какое-то клокотание, словно у личинки были проблемы с пищеварением.
Но вот мы уже стояли, неловко балансируя, на спинном бугре личинки; пузыристая почва под ногами заставляла нас поминутно оскользываться, и потому первые опыты с крюком оказались не слишком удачны. Наконец я сумел подцепить ближайший шланг с металлическим наконечником. Я перехватил его ближе к середине, чтобы дать Барнару свободу маневра. Двумя руками он поднял наконечник высоко в воздух.
– Ну ладно, – буркнул он и со всего размаха воткнул наконечник в пузыристый бок личинки.
Можно только представить, с каким ужасом ждали мы, к чему приведет этот удар, равно как можно вообразить всю глубину нашего облегчения, когда мы убедились, что личинка под нашими ногами не шелохнулась. Ее сердце продолжало биться так же размеренно, как и раньше; в брюхе, правда, забурчало сильнее, чем прежде, но это была единственная ее реакция на внедрение постороннего предмета в ее плоть.
Один удар сердца… второй… третий. Мы перевели дух и, ухмыляясь, уставились друг на друга. И тут я увидел, как у Барнара упала челюсть. Я обернулся, взвизгнул от ужаса и выдернул Бодрого Парня из ножен, которые болтались у меня между лопаток.
