Анна зажмурилась и прикусила губу, чтобы не закричать. Его рука прошлась по ее бедру и ухватилась за подол юбки. Роб смял его в кулаке и медленно потянул вверх, скользя тонкой шерстяной тканью по чувствительной коже. Наконец он остановился, полностью открыв взору ноги и влажные завитки внизу живота.
Ее бедра раздвинулись, и он опустился между ними на колени, целуя другую грудь. Анна почувствовала, как его бриджи трутся о ее шелковые чулки, ощутила жар и каменную силу его мужественности.
Их рты снова встретились, стараясь утолить примитивнейший голод страсти. Анна провела руками по спине Роба, почувствовала, как перекатываются под одеждой крепкие мускулы, силу его рук, опирающихся над ней на стенку кареты, прошлась руками по всему позвоночнику, коснулась поясницы и твердых, тугих ягодиц.
— Анна, — простонал он, когда она продолжила свои исследования.
Боже, какой же он красивый и сильный! Как она хочет его. Больше, чем когда-либо хотела мужчину. Он тоже ее хотел.
В этот момент в ней снова начал подниматься страх, от которого она на время избавилась. Он, охладив ее порывы, вернул ее к реальности. Они едут в трясущемся экипаже и приближаются к владениям его друзей — совсем не время для страсти! И не время так распускаться.
Анна высвободилась из объятий и заставила себя медленно выпрямиться на сиденье. Роб довольно легко ее отпустил, только отвернулся, и она слышала его прерывистое дыхание. У нее самой кружилась голова, и все плыло перед глазами, она боялась упасть в обморок. Анна покачала головой, прогоняя туман, и вернула на место юбки.
И попыталась пошутить.
— Не могу же я в таком виде встречаться с твоими высокопоставленными друзьями.
Роб повернулся к ней, бережно взял в руки ее лицо, словно жемчужину в золотой оправе, и нежно поцеловал в губы.
— Ты такая красивая. Никогда в этом не сомневайся.
Ее сердце пронзила боль, она побоялась, что сейчас расплачется. Какой сегодня ошеломительный день! Великий, странный, беспорядочный.
И он еще не закончился.
— Уверена, лорд Эдвард так не сочтет, если увидит, что в его прекрасный дом входит такая неряха, — сказала она. Потом подняла жакет и натянула его поверх шемизетки. По крайней мере, на жакете нет никаких пятен, а помятость можно отнести на счет долгой поездки. — Ты не передашь мне из моей корзинки гребенку?
Роб вытащил из-под сиденья дорожную корзинку и молча передал гребень. Казалось, он понимает, что она не может пока об этом говорить, у нее нет слов выразить то, что между ними случилось. Она даже толком не понимала, что это за чувства.
