Анна порадовалась, что он уходит и в доме снова станет тихо и спокойно. У нее в голове такой кавардак, очень о многом нужно подумать.
А с другой стороны, может, лучше об этом вообще не задумываться, просто чем-то заняться, развеяться.
— Я провожу вас до ворот, мастер Эннис, — предложила она. Плотнее завернулась в шаль и вышла в сад вместе с Генри. Ее отец тем временем зажег трубку и удобнее устраивался у камина, намереваясь провести так весь вечер.
Уже совсем стемнело, темно-лиловое небо начало бледнеть по краям. Казалось, мир замер в ожидании темноты, которая станет сигналом к бурной ночной жизни Соутворка.
— Спасибо, что навестил отца,— обратилась она к Генри. — По-моему, с возрастом он все сильнее нуждается в общении, и хорошо, что у него есть дела, которыми он может заниматься.
— Мне нравится проводить с ним время, — ответил тот. — Особенно если это доставляет радость тебе, Анна. Для тебя я сделал бы что угодно — теперь ведь ты это знаешь.
Анна покачала головой и повернулась, чтобы идти в дом.
— Да, знаю, Генри. Польщена твоим вниманием, но...
Генри схватил ее за руку и дернул к себе. Его пальцы с силой сжимали ее руку, а глаза поблескивали в сумерках. Теперь ей от него не уйти. Он не отпустит.
— Мне жаль. Я рассказал слишком рано, — произнес он. — Надо было еще повременить. Но я просто не мог больше ждать.
— Генри, пожалуйста, — с отчаянием попросила Анна. — Почему бы нам не остаться просто друзьями, как раньше? Ты мне нравишься, но после своего первого брака я не... я не могу выйти замуж еще раз. У тебя же столько поклонниц — красивых женщин, которые достойны тебя куда больше, чем я.
Сминая рукав, он стиснул ей руку еще сильнее и притянул к себе.
— Их красота насквозь фальшива! А я хочу хоть раз в жизни получить что-то настоящее и истинное. Что-то, что на самом деле будет принадлежать мне.
У Анны защипало глаза от подступивших слез. Она так понимала Генри: она тоже жаждала получить что-то истинное, чего, она боялась, вовсе не существует. Иногда ей до боли этого хотелось.
Но она не была этим «чем-то». Не для любого. Теперь нет.
— Генри, нет, прошу тебя...
Ее мольбу резко оборвал поцелуй, его губы с яростью и страстью прижались к ее губам. Это не было так уж ужасно, она не давилась и не боялась, как во времена, когда ее муж выпивал и его одолевало похотливое настроение. В другое время этот поцелуй, может быть, даже ей понравился бы, как ухаживание красивого молодого человека, который считает ее доброй и истинной.
