Прощай, немытая Россия —
Страна рабов, страна господ,
И вы, мундиры голубые,
И ты, послушный им народ!
— Ерунда, — в унисон Вериным мыслям, видимо перехватив ее взгляд, неожиданно говорит женщина, — бороться надо здесь, в немытой России…
Помолчав, она так же неожиданно спрашивает:
— Видимо, плохи их дела, если они детей сажать начинают?
Вера пожимает плечами.
— Ты впервые?..
— Да.
— Будь осторожна. Их методы — подсматривание, слежка, провокация. — Старуха понижает голос, и глаза ее теряют теплую синеву. — Держи язык за зубами.
Старая женщина подвигается ближе, и Вера видит вдруг, что все тело у нее покрыто сухой и колючей чешуей, как у рыбы, которая долго пролежала на солнце. Вера инстинктивно отшатывается.
— Не бойся, — негромко говорит заключенная. — Я не заразная. Это от истощения. Тяжелая форма псориазиса… Слушай, держись — это главное. Надо держаться, и ничего не бойся. Поменьше рассказывай. На допросах лучше всего молчать, иначе запутают. И бить они не посмеют — ты несовершеннолетняя. Понимаешь?
— Понимаю. Буду держаться.
— Вот-вот, молодец. Так надо. Когда пройдешь тюремную науку, появится опыт — тогда легче будет. Не верь, если тебе скажут, что товарищи выдали тебя. Остерегайся людей, которые лезут в душу. Это либо предатели, либо болтуны.
Женщина замолчала и посмотрела на дверь: в двери повернулся глазок, затем открылась кормушка, и чей-то густой бас сказал:
— Булич, на допрос!
Вера встала и молча вышла в коридор.
Допрашивают в тюремной конторе. Там за большим канцелярским столом сидит немолодой жандармский офицер. Лицо у него худое, а кожа вокруг глаз со множеством мелких морщинок напоминает печеное яблоко. Голову жандарма украшает круглая лысина и редкие волосы над узким лбом. Увидев Веру, он принимает горестное выражение.
— Не хорошо-с, мадемуазель, — говорит жандарм с укоризной в голосе. — Я убежден, что вы уже раскаиваетесь в своих поступках. Ах молодежь, молодежь! Мы понимаем: причина — хитрые люди. Они запутали вас, мадемуазель. Это враги престола, отечества, враги ваши и ваших родителей. Ведь у вас нет ничего общего с этой голытьбой. А свобода хороша! Что может быть сладостней, прекрасней свободы? Подумайте, взвесьте все. Ваши подруги гуляют, наслаждаются природой, вкушают радости жизни, а вы в это время сидите взаперти.
Взглянув в Верочкины глаза, жандарм запнулся. Уж очень они были тверды и не по возрасту непроницаемы.
Вера умышленно молчит. Демонстративно отвернув голову, она глядит в окно, которое выходит в тюремный двор. Это для нее первый экзамен. Она не вправе, не должна, не может провалить его. Ответить, заговорить сейчас — это равносильно отступлению, сдаче позиций.
