Верочка так и не обзавелась в институте подругами, так о ком и о чем ей жалеть? Уж не о том ли, что она будет лишена «счастья» постоянно лицезреть постную физиономию «капрала»? При мысли о мадемуазели ее даже передергивает. Ну и дрянь! Какая все-таки дрянь! Вот уж кто, конечно, счастлив, что исключили. Добилась своего!
— Ну и радуйся на здоровье! — Заметив, что говорит вслух, Верочка оглянулась. Никого нет. И где она? Куда забрела? Все вокруг незнакомо: улица, дома. Она никогда здесь раньше не бывала. Кажется, заблудилась. Верочка повернула назад, ускорила шаги. Долго еще пришлось ей плутать по уснувшему городу, пока она не выбралась в знакомые места, не нашла свой дом.
* * *
Утром Верочка долго лежит в постели и думает, кто же виноват во всей этой истории. «Пожалуй, родители. В церковь нас, своих детей, они не водили, — девочка загибает палец и вздыхает, — икон в доме не держат. А что говорится при детях о попах и монахах? Ужас! Чему же удивляться? И все же разговор предстоит не из приятных».
Вера собирается встать, сбрасывает одеяло, садится на край кровати. Но что это? Пол вдруг качнулся у нее под ногами, стены помчались в каком-то бешеном хороводе, и она потеряла сознание.
…Очнулась Верочка в своей комнате в мезонине. В распахнутые окна ломятся снопы солнечного света. Из палисадника тянет горьковатым настоем цветущей черемухи, ее лепестки залетают в комнату и плавно опускаются на пол, легкие, белые, как бабочки-капустницы.
Что же с ней было? Болела? Сколько прошло времени с того злосчастного дня, когда все случилось? День, два?
Из смежной комнаты доносится голос отца. По-видимому, он что-то читает. Вера разбирает слова: «…из института благородных девиц исключена дочь дворянина Булича Петра Вера за антиправительственные и антирелигиозные суждения…»
«Что это? — думает она. — Откуда?»
А отец с возмущением продолжает: «Поистине у страха глаза велики. Подумать только, непосещение церкви и уроков закона божьего преподносят как подрыв основ империи».
— Общество шокировано, — негромко отзывается мать, и в голосе ее звучит тревога. — Господа Саянские и те перестали раскланиваться.
— Невелика потеря: обойдемся без Саянских.
— Ах, Петр, да пойми же ты: это и на твоей судьбе может отразиться, на всех нас. Нет, нет. Вера должна пойти и просить прощения.
— Калечить ребенка! Учить девочку идти против совести? Нет! Это невозможно.
— А ты знаешь, что бывает за антиправительственные суждения? — возражает мать.
