— Нужно отменить старое постановление, пока не поздно, — сказала Вера Петровна.
— Отменим, за этим дело не станет. Теперь другое: что делать с «итальянкой»[7] господ чиновников? Они пока ведь и не думают работать.
— Это потому, что у них есть средства, — вмешался Фролов. — До тех пор пока буржуазия будет субсидировать саботажников деньгами, мы бессильны.
— Что же вы предлагаете?
— Отобрать у буржуазии средства и заставить работать!
— Рискованный шаг, но иного выхода нет, — согласился Олькеницкий. — Твое мнение, Вера Петровна?
— Гирш, вы когда-нибудь пахали землю?
Вопрос был настолько неожиданным, что Олькеницкий приоткрыл рот.
— Землю пахать? Но при чем тут пашня?
— Видите ли, Гирш, — продолжала Вера Петровна, — лошадь любит, чтобы плуг держала крепкая рука, И буржуазия любит власть, у которой крепкая рука. Я думаю, что мы должны пустить в ход сильно действующие отрезвляющие средства и привести буржуев в чувство. Если мы заставим их чистить улицы и сортиры, а их жен — мыть красноармейцам казармы — честь, впрочем, для них немалая, — то они поймут, что власть у нас твердая…
* * *
Гости стали сходиться поздно, в десятом часу. Встречал их сам хозяин, отец Александр, высокий, сухой, с благообразным красивым лицом. Мягкая седая борода и венчик из белых волос, которые шевелились при любом движении, делали священника Сердобольского похожим на древнего апостола.
Гости прикладывались к его руке и проходили в гостиную, где их ожидал накрытый стол.
Позднее других приехал веснушчатый блондин в обществе какой-то девушки и высокого молодого человека.
— А-а, Нефедов, наконец-то, — произнес старший сын хозяина, Сергей.
— Милостивые государи, подождите браниться, — начал Нефедов. — Честное слово, не моя вина. Все, все объясню. Постойте-ка, я вам сначала представлю…
И Нефедов начал рекомендовать своих спутников:
— Моя кузина Елизавета Ивановна, прошу любить и жаловать.
— Я уже давно имел эту честь, — сухо произнес Сергей Сердобольский и поклонился.
— Мой юный друг, одаренный художник, Дмитрий… Имейте в виду — чудесный пейзажист, — повернулся он в сторону молодого человека, вошедшего с ним.
— Ну-с, дорогой хозяин, — Нефедов обращался теперь к Сергею, — чем будете поить-кормить нас?
Нефедов говорил тоном превосходства. Превосходство чувствовалось и в его манере высокомерно держаться, не обращать внимания на окружающих.
Продолжая улыбаться, Сергей Сердобольский обнял Нефедова за талию и, отводя его в сторону, злым шепотом спросил:
