— Зачем?
— Еще раз прочитать статьи Белугина про Ткачева.
— Суд объявляет перерыв, — произнес судья. — Следующее заседание по ходатайству защиты переносится на семнадцатое ноября.
Гольцов и Михальский вышли из суда, потрясенные увиденным.
— Ну как? — спросил Яцек расстроенным голосом.
— Ты видел его? — тихо произнес в ответ Гольцов.
— Да.
— А всех остальных?
Михальский промолчал.
На скамье подсудимых сидело шесть человек, попавших в мясорубку российского правосудия.
— Сегодня вечером опять поедем в библиотеку, — сказал Георгий. — Главное сейчас — понять, кому было выгодно убийство.
— Обязательно поедем. Но главное все-таки не это.
— А что?
— Главное, — уверенно произнес Яцек, — приказ перестал действовать…
Было это в феврале 1998 года.
Арест Заславского стал шоком не только для Гольцова с Михальским, но и для всех десантников. Хотя чего-то подобного ждали уже несколько лет. Ждали и в то же время не верили, что такое может быть.
Накануне Батя, так звали в полку Заславского, встречался с генералом Рохлиным. Вернулся чернее тучи и сразу же закрылся в кабинете.
Поползли слухи, что генерал предупредил Батю о предстоящем аресте. «Болтовня», — говорили друг другу офицеры. И торопились передать слух дальше. Сарафанное радио не обмануло. Утром полковник Заславский поехал в военкомат разобраться с пенсионными бумагами. Заметив за собой «хвост», остановился возле военкомата, и к нему туг же подскочили «БМВ» и «семерка».
У Павла Андреевича был с собой наградной пистолет. Те, кто его брал, об этом не знали. А те, кто подписывал ордер на арест и отдавал приказ брать, надеялись, что оружие будет применено.
По иронии судьбы казармы 45-го полка, так же как и штаб ВДВ, находились на улице Матросская Тишина, в нескольких сотнях метров от знаменитой тюрьмы.
Уже со следующей недели Гольцов и Михальский обивали пороги высоких кабинетов. Но вскоре поняли, что хлопоты напрасны. Все начальники, большие и малые, снисходительно и даже с сочувствием выслушивали десантников. Говорили, что и сами все понимают. Что делают все возможное. Что товарищам офицерам не стоит забывать и о своих прямых обязанностях. В общем, отшивали просителей каждый на свой лад.
Желание уйти из армии зародилось у обоих сразу же после ареста командира. И как зерно прорастало с каждым днем, от кабинета к кабинету. А крики, мягкие увещевания или пристальные взгляды больших начальников орошали как из лейки.
Наконец наступил момент, когда рука Яцека Михальского сама потянулась к ручке, чтобы ровным, красивым почерком вывести: «Прошу уволить из Вооруженных сил…»
