Его волосы и сросшиеся на переносице брови были слегка присыпаны снегом, как белой пудрой. Когда снежинки на теплом лице превращались в капельки воды, он чувствовал легкое покалывание.
Даже если не знаешь, что это контр-адмирал Анатолий Ермаков, по выправке и гордой осанке можно догадаться, что он офицер в довольно высоком звании.
На заднем дворе храма Ермаков увидел мужчину в телогрейке и старушку в пуховом платке, убиравших снег. Из трубы небольшой пристройки валил дым. Рядом лежала куча угля. «Как в хорошей гарнизонной кочегарке», — с теплом подумал он, вспоминал свою армейскую юность.
— Храм не работает? — спросил адмирал в штатском у людей.
— Почему? Работает, — ответила старушка, прислоняя к забору деревянную лопату. — Пойдемте, я открою.
Храм стоял на западной окраине подмосковного городка Пушкино. Через дорогу от него, за строем тополей с оголенными ветками, проносились электрички и дальние поезда, поднимавшие маленькие снежные смерчи.
Ермаков вместе со старушкой закончил круг вокруг храма. Она достала из бокового кармана жилетки-дубленки связку ключей и направилась к вагончику.
— Зачем? — спросил Ермаков.
— Свечки вам продать. Сколько?
— Одну. Самую дорогую. Вот эту, медовую.
За покосившимся забором храма расположился частный сектор. Над старенькими деревянными хибарами и добротными кирпичными домами, жавшимися друг к другу, поднимался дымок.
Черная дверь храма скрипнула, когда дряблая рука старушки открыла замок и дернула за ручку.
В храме Ермакова охватило благоговение. Он поднял голову и посмотрел на высокие расписанные своды. «Спасибо, Господи, что даешь мне силы», — подумал адмирал, ощущая, как теплая волна разливается от груди по всему телу.
— Куда лучше поставить? — обернувшись, спросил он у старушки.
— Вам за здравие или за упокой?
— За здравие.
Он никогда не ставил за упокой.
— За удачу в делах, — добавил Ермаков, поднося к лицу свечку. Приятный медовый запах щекотал нос.
— Вот Николай-угодник. — Старушка показала на серебристую подставку перед иконой.
Ермаков зажег фитиль. Поставил свечку. Перекрестился быстро и мелко, будто боялся, что кто-нибудь заметит. Затем расправил плечи и долго смотрел в мудрые и усталые глаза Николая-угодника.
«Помоги мне все довести до конца, — мысленно разговаривал со святым Ермаков. — Не для себя прошу, для страны. Великое дело мы задумали. Трудное и опасное. Поэтому очень важна твоя поддержка. Если все получится, я займу более серьезное положение. И принесу больше пользы России. Поверь, материальная сторона для меня не главное. Не ради благ я стремлюсь вверх. Не ради них все затеял. Но благодаря финансовому положению я получу больше возможностей… Что-то я не туда зашел». Последней фразой Ермаков напомнил себе, что на небесах тоже не любят многословия.
